Он был еле живой. Тощий, грязный, голодный и жалобно мяукающий. Я забрала его домой, наплевав на то, что у Влада аллергия на шерсть. И вместе с ветеринаром выхаживала бедолагу.
Месяц же спустя этого сорванца нельзя было назвать немощным бедняжкой. Он целыми днями безобразничал, драл мебель, игрался, носился по дому и саду, что и привело его на высокое дерево, с которого он боялся слезть.
– Давай, спускайся! Я тут! Поймаю тебя! Обещаю! – продолжала кричать я, в ответ получая громкие «Мяу».
Спустя десять минут безуспешных попыток договориться с котенком я решила полезть за ним. В шестилетнем возрасте взбираться по деревьям не было для меня в новинку, поэтому я быстро поднялась по прочным веткам до своего испуганного сорванца, взяла пушистый комочек в руку и прижала к груди.
– Все хорошо, Пушок, – успокаивала я. – Сейчас мы вместе спустимся и пойдем пить молочко, – пообещала я, но тут же осознала, что спуститься по дереву с одной свободной рукой – задача не из легких. А, точнее, невозможная.
Я не могла сдвинуться с места и ухватиться за другую ветку без угрозы рухнуть вниз. А лететь пришлось бы немало – среди всех деревьев котик выбрал самое высокое и раскидистое. Но вариантов не было – нужно было двигаться. И я начала. Да только моя нога тут же сорвалась с ветки, и я проскользила коленом по стволу, разодрав кожу до мяса. Потеряла опору и на пару секунд повисла в воздухе, сильно сжимая одной рукой ветку, а второй накрепко удерживая мяукающего Пушка. А после, не сумев выдержать вес своего тела, все-таки полетела вниз.
Страх охватил всю мою детскую сущность. Но я боялась не за себя, а за котенка. Я не хотела, чтобы он пострадал, снова превратившись в беспомощное создание. Обхватив его обеими руками, я еще сильнее прижала его к груди, уберегая своим телом от повреждений. А их было бы предостаточно.
Во время трехсекундного полета я несколько раз ударилась о ветки, разодрала кожу на спине, руках и ногах. Боль пронзала меня со всех сторон, страх дезориентировал, а из глаз брызнули слезы, поэтому я далеко не сразу почувствовала, что меня кто-то поймал.
– Госпожа Гордеева, все в порядке. Вы в безопасности, – серьезный, размеренный голос раздался совсем рядом, заставив меня немного прийти в себя.
Я открыла глаза и сквозь пелену слез увидела незнакомого дядю. Он выглядел так мрачно: острые черты лица, нахмуренные брови, черные, идеально уложенные волосы, а жесткий темный взгляд пристально смотрел на меня. Весь его образ намекал на то, что с ним шутки плохи, но, на удивление, я нисколько не испугалась. Возможно, потому что и так была напугана падением, а, может, потому что с первых же секунд почувствовала, что дядя мне не навредит.
– Успокойтесь, пожалуйста, и отпустите кота, – мягко, но в то же время требовательно произнес он, а я продолжала лить слезы, отрицательно качая головой.
– Нет.
– Отпустите. Ему ничего не угрожает. А вот у вас вся шея и грудь в царапинах.
Только после его слов я ощутила острую боль в грудной клетке. Опустила взгляд на Пушка и увидела, что от страха он вцепился в меня своими острыми когтями. Теперь стало понятно, почему и в районе груди я ощущала нестерпимое жжение.
– Ой, – со всхлипом выдала я и расслабила руки, позволив Пушку спрыгнуть на траву. Сама же я так и продолжала находиться в руках незнакомца и непроизвольно ухватилась за края его пиджака.
