– Миша, купи мне такие же сапоги, как у Нади! – приказным тоном вдруг произнесла Татьяна.
Она первой из женщин выпустила на свободу роковые слова. Сказала и испугалась, видимо, слова вылетели сами по себе, как птицы. Женщина собиралась произнести что-то другое, но на языке повисло именно это, что-то неудобное и неправильное, не совсем понятное и случайное. И все в один миг полетело кувырком. Планета сошла с оси.
– Ты что, с ума сошла, а как же кредит? – вскрикнул Михаил, поперхнувшись водкой, он даже рюмку отставил подальше от себя. Добровольно, без принуждения и понукания отставил, видимо, эти слова вывели его из привычного состояния.
– Ты носишься со своим кредитом, все одно и то же твердишь, что же мне теперь, босиком ходить из-за этого злосчастного кредита? – крикнула Татьяна и громко зарыдала.
Все эти странные слова недовольная жена Михаила произнесла неожиданно для всех, и для себя в том числе. Публике стало не по себе. Лица присутствующих вытянулись, все знали, что Воронины купили квартиру в кредит. Теперь покупки в семье откладывались на неопределенное время. Жизнь превратилась в тягучую резину: «Вот кредит кончится, тогда посмотрим, вот кредит выплатим, тогда заживем». Долг медленно вытягивал силы и соки, хотелось жить сегодня и сейчас, а не завтра и не когда-нибудь. Татьяна, захлебываясь рыданиями, вышла из комнаты. Михаил посмотрел на отставленную рюмку, посомневался, поколебался, вдруг решительно встал из-за стола и вышел следом за женой.
– Они деньги в твоем банке хранят, Володя, в ячейках, – сказала Надежда.
– Зачем? – спросил Владимир. – Можно же проценты получать. Есть специальные вклады.
Надежда посмотрела на Володю, как на дурачка. «Дурачок ты и есть, самый настоящий, а еще в женихи к Аньке набиваешься», – читалось в ее взгляде.
– Миша по мелочи собирает деньги и раскладывает их по ячейкам, чтобы Татьяна не выманила на сапоги или шубу. А когда наступает срок выплаты, Миша забирает деньги и рассчитывается по кредиту. А процентный вклад требует цельной суммы, и трогать его нельзя раньше времени, иначе процентов не начислят, – медленно, разделяя слова на слоги, сказала Надежда.
А Анна тяжело вздохнула. Надежда Семенова обрисовала будущее супружество мрачными красками. Муж станет прятать деньги от жены в банковских ячейках. Частями. Крохами. А ключи от ячеек в землю зароет. Крот земляной. Экономист. Конторщик. Жадина.
– Миша мог бы купить жене сапоги, – сказала Анна и покраснела.
Слова вылетели против воли. Сами по себе. Без спроса. Вечер сплошных неожиданностей. Анна не планировала поддерживать беседу о семейных тяготах четы Ворониных.
– Даже Леня Голубков купил жене сапоги, – не к месту и не ко времени пошутил Володя.
И все невесело рассмеялись, припомнив популярный народный лохотрон с тремя большими буквами «М».
– А ты-ты-ты лучше помолчал бы, – вспылила Анна, – ты тоже не купишь своей жене сапоги. Ты ведь – не Леня Голубков.
– Нет, я – не Леня Голубков, я – Владимир Андреевич Морозов, – с готовностью согласился Володя, – во-первых, у меня пока нет жены, а во-вторых, нечего женщин баловать дорогими подарками. «Во всех ты, душенька, нарядах хороша!»
И славная цитата пришлась к месту. Присутствующие мужчины поддержали Владимира дружным смехом, даже хлопнули ладонями, впрочем, недружно хлопнули, они всей душой сострадали семье Ворониных. Выплаты по кредиту важнее бессмысленных подарков.
