Из большого мы ехали города.
…Плыл «Шевченко» в ночь, не спеша,
За кормой отдыхала Вологда,
Но трудилась машины душа.
Мои спутники спали в каюте,
Утомлённые дня суетой,
Верхней палубы плыло безлюдье
Сквозь полей тишину и покой.
Сырь ночную и трав неизвестных
Резкий запах – струила река
С берегов и лугов окрестных
Под пронзительный плач кулика.
Огоньки деревень проплывали,
Образ родины с детства святой,
В них по-прежнему много печали
Для души, как моя, городской…
Нас метель тогда провожала,
Заметала позёмка след,
Редко где в стороне мигала
Деревенька огнями в ответ.
По замёрзшей реке, бездорожью,
Наши сани спешили в ночь:
Надо утром машиной порожней
На поезд успеть точь-в-точь.
Мне мерещилось: там, за кустами
И по руслу уснувшей реки
Мчатся следом серые стаи,
Чьи-то злые горят зрачки.
Облегчённо мама вздохнула,
Когда ветер за полночь стих,
И луна в сани к нам заглянула,
Ожил долго молчавший ямщик.
Сосед наш, Василий Игнатьич,
Колхозный, в годах, бригадир.
Председатель его назначил:
До Сямжи семью проводи.
– Ты не бойся, Ольга, доедем,
Видишь – лошадь бойко пошла,
Чует: где-то близко деревня,
Захотелось конюшни тепла.
Значит, в город направилась к мужу.
Я гостил в нём раз – до войны,
Он, конечно, деревни не хуже,
Но привычней к Сондуге мы.
Паренёк у тебя востроглазый,
Будешь помнить деревню аль нет?
Я молчал. Над тайгою безгласной
Лили звёзды свой призрачный свет.
Докурив сигарету,
Я вернулся в каюты тепло.
Может, в памяти брезжило это,
Может, брезжила ночь в окно…
…Мы гуляли с мамой по саду,
Это было как будто вчера,
Вдруг спешить стали люди куда-то —
Так для нас началась Война.
Сразу стихли в саду деревья
Замерла на пруду волна,
Потемнело вокруг, как в затменье,
Так в меня вступила Она.
…Мы по улице шли, по любимой,
Где июньские липы цвели,
Торопились люди мимо,
И детей вели и везли.
И мороженщица покатила
Белый ящик с эскимо…
А потом сирена завыла,
Стали пушки стрелять,
Как – в кино.
И всё чаще шли солдаты
Под мотив широкий такой,
В наш сад привезли аэростаты,
Это тоже было Войной.
На площади у вокзала
На вещах сидели два дня.
Помню, девочка рядом трещала:
Знаешь, мальчик, какая Она?
Мне о ней рассказала мама,
Она раньше была на войне.
Это – папы шагают прямо,
А потом лежат на траве.
И чей папа не встанет, тот ранен,
Скоро, значит, вернётся домой…
– Замолчи ты, бога ради,
Несносный ребёнок какой!
Рассердилась девочки мама,
О такой я не слышал войне,
Мой папа ходил всегда прямо
В портупее – крестом на спине.
…После Тихвина еле-еле
Поезд полз, замирая, как червь,
А над ним злые птицы летели
И несли ему смерть.
В чахлый вереск, в жидкие сосны,
Где в кюветы, где под кусты
Прячась днем, и лишь вечером,
в звёзды,
уходили мы от Войны.
Помню вечер,
Поезд долго стоял у моста,
А над ним серебряный кузнечик
