Я разожгу огонь - страница 7

В общем зале пахло дымом, шкурами и жареным мясом. Сидя на скамьях вокруг деревянных столов, пировали и горланили дружинники Скары. Старый князь был крепок, как дуб, весь желто-смуглый, изрезанный морщинами. Бреннан стоял под его тяжелым и пристальным взглядом и не спеша осматривался.

Князь подумал, что повадки у мальчика странные: все, что было вокруг, он рассмотрел, повернувшись боком, сначала одним глазом, потом другим… Зато гость был не пуглив и не торопился с ответом. Это князю понравилось – болтунов он не любил.

– Может быть, на родине тебя обучали искусству барда? Или ты носил копье за каким-нибудь знатным воином? – подсказал он.

– Нет, – честно ответил Бреннан. – Я умею добывать себе пропитание охотой, но сейчас я болен и слаб. Я никогда не был рабом и слугой, и, надеюсь, ты не поручишь мне дела, которое меня унизит.

Князь испытующе взглянул на него. «Уж не сын ли это одного из ирландских королей?»

– Сочтешь ли ты унизительным, если я велю тебе зарабатывать свой ужин, ухаживая за тем, кто стар и немощен?

И вновь Бреннан ненадолго задумался. Наконец он сказал:

– Нет. Не сочту.

Он стоял прямо, не кланяясь, и князь не выдержал:

– Ты рожден на троне?

– Нет. Но не рожден и на соломе. Мой отец кормился трудом своих рук, однако моя мать была хорошего рода и служила одной знатной женщине. Я воспитывался в ее доме.

«Теперь понятно, – подумал Макбрейн. – Незаконный ребенок. Когда он подрос, обе семьи захлопнули перед ним дверь и велели искать счастья, где сам хочет. Пахарям не нужен белоручка, а знатной семье – напоминание о том, что их родственница связалась с простолюдином. И все-таки, почему он не остался на родине, почему не попытал счастья при королевском дворе?»

– Ты слишком смело держишься для того, чей отец не носит корону, – сухо заметил князь. – В чужом доме принято кланяться хозяину и благодарить за гостеприимство.

Только тогда Бреннан склонил голову.

– Не сочти меня невежей, князь. Я рос в уединении и не знаю ваших обычаев.

– Обычаи в Ирландии так отличаются от наших? Гость поклонился вновь, как будто не найдя ответа.

«Э-э, дружок, ты, кажется, не так прост. Или ты перешел дорогу законным наследникам и бежал, спасаясь от чужой зависти, или решил отомстить родным за небрежение. Кто знает – может быть, тебе это и удалось… Судьба порой благосклонней к юношам, чем к взрослым мужчинам».

– Если ты свободнорожденный и никогда не был рабом или слугой, я буду рад видеть тебя здесь, Бреннан, сын Бронаг, за нижним столом, где сидят твои сверстники, – сказал князь. – А когда ты придешь в силу и станешь настоящим воином, у тебя будет возможность доказать, достоин ли ты по заслугам места вблизи меня.

Бреннан, сын Бронаг, поклонился в третий раз.

Бреннана поселили в хижине у старика Грейга и его жены Айли. Те, одинокие и дряхлые, обрадовались постояльцу. Конечно, сначала они поворчали для порядка: куда это годится, брать в дом чужака не гостем, а нахлебником. Кто его знает, к каким разносолам и к какой постели он привык. Чего доброго, не угодишь. Тогда он обязательно посмеется и над бедной лачужкой, которую строил Грейг еще в молодости, и над простыми пресными лепешками, которые ели старики. Айли пекла их всю жизнь: сперва отцу и братьям, а потом мужу.

Бреннан, впрочем, не думал смеяться. Он держался учтиво и, казалось, был рад и лепешкам, и кореньям, и обрезкам мяса. По вечерам их приносил из княжеского дома какой-нибудь мальчишка. Пока чужак не доказал, что достоин места за общим столом, его кормили остатками, из милости. Так кормят странников, больных и безродных. Правда, хватало и остатков: Скара не голодала.