И понять, на что давить, чтобы простила.
Из мыслей вырывает звонок на пару.
Так, значит, прошло больше пяти минут, а Сони все нет.
Ну что ж.
Спрыгиваю с подоконника и, не сомневаясь, распахиваю дверь в обитель женских сплетен. Думаю, это прекрасный повод для скандала. Главное начать, а там я вытащу Соню на эмоции.
Если б я знал, чем это обернется.
22. Глава 22. Соня
Минуты на паре тянутся мучительно долго.
У меня не выходит сосредоточиться на лекции от слова совсем. Записываю на автомате. Приставь мне пистолет к виску – все равно не вспомню, что за тему мы изучали.
Будто нас двоих накрыло куполом и отделило ото всех, и все мои органы чувств ловят только сигналы Рэма.
Я кожей ощущаю пристальный взгляд.
Рэм не гнушается меня трогать, и я каменею, когда он убирает мою челку от лица. Внутри словно еж ощетинивает иголки. Это так неправильно, в жестах Рэма столько привычной ласки, которая никак не вяжется с тем, что он говорит и как поступает, что меня заливает холодом изнутри.
Я чувствую на щеке его дыхание, когда он наклоняется ко мне, чтобы подколоть горячим шепотом на ухо: «Какая хорошая девочка. Прям примерная студентка, да?». Аромат знакомого парфюма, смешанный с запахом сигарет с вишневой ноткой, это визитная карточка Рэма. Меня торкает от этого, бросая в воспоминания как под лед. Туда, где все было просто и понятно.
Я не слышу препода, зато чутко улавливаю вздохи скучающего Рэма, скрип его косухи.
Греюсь его теплом, которое впитывается в меня, несмотря на двойной слой одежды.
Я – мышь, загнанная в клетку.
Везде он. Кругом один сплошной Рэм. Нет ничего кроме него и той боли, которую он мне причиняет одним своим существованием в этой вселенной. Его так много, что это почти невыносимо.
Он хватает мои ручки и вертит их между пальцами, а мне хочется воткнуть одну из них ему прямо в ладонь, чтобы стереть гадкую ухмылку с красивых и таких порочных губ. С каждой секундой растет потребность заорать на бесчувственное чудовище, чтобы убирался, проваливал.
Мне кажется, от меня исходят волны чего-то, граничащего с ненавистью, но Рэма невозможно пронять.
Сидит, как ни в чем не бывало, и это после того дерьма, которое он сегодня творил.
Его послушать, так я ущербная, недоделок, но это не мешало ему облапать меня так, что бросает в пот, стоит только вспомнить, где были его руки.
Или это все – месть мне за то, что у него встал?
Так и валил бы к своим телкам!
Ему не впервой загибать кого-то за гардеробной или вафлить готовую на все девчонку в раздевалке спортзала. Что он прицепился? Жить не дает.
В ушах все сильнее шумит кровь, а сухие глаза печет, будто я ревела трое суток напролет. В горле такой ком, что все попытки Рэма спровоцировать меня на продолжение ругачки проваливаются. Я просто не в состоянии разговаривать.
И чем дальше, тем хуже.
Я ловлю себя на том, что уже накрутилась до нервного срыва. Любое неосторожное слово в мой адрес, и меня понесет.
Поэтому, как только звенит звонок, я, не вступая в бесполезную полемику с Рэмом, сваливаю из поточной. Сейчас у меня окно, и все, чего я хочу, просто куда-то забиться, чтобы взять себя в руки.
Не оборачиваюсь, но все равно чувствую, что Рэм идет за мной.
Боже. На что я вообще надеялась? Что он из уважения или во имя прошлой дружбы благородно оставит меня в покое? Наивная чукотская девочка, блин.
Меняю первоначальный план отсидеться в библиотеке и сворачиваю к женскому туалету.
