Я шкурой помню наползавший танк - страница 12

– Хватит того, что один из нас при параде, – отмахнулся Анатолий. – С водителя же достаточно относительно чистой футболки и гладко выбритой рожи.

А ведь знает же, поганец, что ничто так не смущает гаишников, как костюм и галстук. Да и значок Союза журналистов тоже подспорье. Золотое перо, флажок с золотыми буковками на синем поле. Однажды именно он спас Вольдемара от неминуемого штрафа.

– Ну вот, – укоризненно молвил остановивший нас гаишник, – депутата возишь, а правила дорожного движения вроде бы не для тебя писаны. Ладно, на первый раз ограничусь внушением…

Вроде бы только вчера абрикосовые деревья Байдарских ворот горстями сыпали розовый свет под колеса зеленого «козлика», а сегодня уже и сады сельской глубинки Донбасса догорают вечерней зарёй.

Воспоминания о прошлой поездке воскресил и блокпост на сочленении двух полевых дорог за Новомихайловкой. Точно такая же скороговорка флагов, но на сей раз не триколоров, а желто-голубых, с успевшей обтрепаться до портяночного состояния каймой.

И, странное дело, воспринимавшаяся прежде спокойно государственная символика вдруг показалась чужеродной. Нечто подобное я испытал в далеком детстве, когда стал свидетелем, как четверо кладбищенских землекопов, оставляя на глиняном полу отпечатки кирзовых сапог, выносили из комнаты гроб с телом бабушки. И при этом вслух гадали: пригласят ли наследники усопшей на поминальный обед, или опять придется довольствоваться сухомяткой?

Одного из тех землекопов мне живо напомнил возникший перед радиатором зелёного «козлика» солдат. Рябые штаны в поясе приспущены вроде траурного флага, ноги – копия усеченной литеры «Л», утвердились на заплеванном пятачке асфальта.

– Докумэнты? – тянет грязноватую длань в открытое окошко автомобиля.

– Для начала отрекомендуйтесь, – говорю не терпящим пререканий тоном, – а после уже предъявляйте требования. Кто здесь у вас старший? Прапорщик за командира взвода? Соблаговолите пригласить его сюда. И – в темпе.

Явившийся спустя полторы минуты прапорщик явно обескуражен. Его наверняка предупредили, что Донбасс населен исключительно сепарами. Но, с другой стороны, прапорщика смущает значок на лацкане моего пиджака.

– Слушаю вас, – говорит служивый, все еще пытаясь сложить воедино золотые буковки на синем фоне. – Какие проблемы?

– Проблемы у вас, милейший… Но для начала ответьте: откуда будете родом?

– Да недалеко отсюда. Из села на речке Орель, возле самой Петриковки. Слыхали о такой?..

Мы с Анатолием не просто слыхали, а и гостили в Петриковке, знакомы с местным начальством и обаятельнейшей редактрисой районной газеты Людмилкой, которая устроила нам покатушки на «Запорожце», переделанном под живописную хатынку на колесах.

– Глава районной администрации тот же? А Людмила все так же редактирует вашу газету?

– Наверное.

– Но теперь к сути. Родители живы? Отец, говорите, комбайнер-орденоносец? Замечательно. Поделитесь-ка со мной номером его мобильника. Как зачем? Хочу поведать уважаемому хлеборобу, что бойцы сгубили гектар готовой выбросить колос озимой.

– Так нам приказали рыть окопы и разместить технику на этом перекрестке.

– Вот и расположились бы слева от дороги на соседнем поле. Благо, оно под парами.

– Это мы мигом исправим. А пшеница, которую потолкли, еще поднимется. Наверное… Только моим не надо звонить. Они и без того переживают, что меня послали на Донбасс.