Я шкурой помню наползавший танк - страница 21

– На каком основании интересуетесь капитаном Виталиком? И есть ли у вас аккредитация? – сурово спросил похожий на новобранца следователь.

– Аккредитован в этих краях еще в прошлом веке, – ответил я, стараясь придать вес каждому слову. – А нахожусь с персонального разрешения генерала. Полюбопытствуйте у него, если имеете сомнения…

– К генералу лучше не соваться, – подал голос тот, который с крестом в нагрудном кармане. – Он сейчас сильно занят. Нашему подполковнику клизму ставит. На скипидаре с рыболовными крючками.

– За какие грехи, если не военная тайна?

– С утра на блокпост налетела шайка… То ли Беса, то ли Сатаны. А может, и самого батьки Махно… Ну и вжарили, вначале из гранатометов, потом стрелковым причесали… А подпол, он в райцентре обретается, доложил наверх, что нашу располагу захватили ополченцы, и вызвал пернатых. Ну те и добавили нам с неба.

– Извините, что помешал.

– Ничего, продолжайте, – усмехнулся следователь. – Коль уполномочены самим генералом. А заодно сделаем перекур.

– Вопросов всего два: какова судьба капитана Виталика, и не кажется ли вам, что крест в нагрудном кармане и автомат на плече – вещи, исключающие друг дружку?

– Капитана вроде бы сильно поранило, его мужик на белой «Волге» в числе первых увез. Что же касается креста с автоматом, то они дополняют друг друга. Если заблудшая овца откажется внимать слову Божьему, ее приводят к повиновению при помощи хорошего дрына. Или чего другого.

– То есть жителей Донбасса вы считаете заблудшими овцами?

– Только тех, которые смотрят в сторону России.

Возвращаюсь пешком, стараясь не наступать на отстрелянные унитары, в которых ветер-низовка исполняет реквием по убиенным. Вон они, на обочинах и среди смятых гусеницами боевой машины посевов кукурузы, все до единого прикрыты одеялами, такими же короткими, как и жизнь солдата на войне.

А еще низовка пытается теребить опаленные ясеневые листья и кровавую лужицу на асфальте. Однако багровое озерцо за час с четвертью уменьшилось наполовину, и теперь не понять, что осушило его? То ли солнце, то ли виной всему сизые мухи, эти сродственницы падальщика-врана.

Запланированную поездку на Саур-Могилу пришлось отложить. С утреца позвонил Вольдемар и попросил отгул:

– Руки дрожат, – объяснил он, – боюсь, разобью машину, а заодно покалечу нас с тобой.

– Никак перебрал вчера?

– Только собираюсь накатить пару-тройку стаканов. Иначе в меридиан не войду.

– Жена и теща достали? – спросил я, намекая на полузабытый скандал, который для нашего кормчего едва не закончился отсидкой за мелкое хулиганство.

Вообще-то, Вольдемар из породы покладистых мужиков, из-за забора целый день только и слышно: «Вова, нарви вишен на компот… Вова, вытряхни половики». И наконец: «Мы бы тебя покормили, но картошка еще не сварилась».

Однако если ангельскому терпению есть предел, то человеческому тем более. Собрался Вольдемар в законный выходной на речку, а дамы в один голос: «Какая рыбалка? Огород не прополот, в доме не прибрано, а у тебя развлечения на первом месте».

Короче, достали бедолагу, взбрыкнул почище норовистой лошадки. Слава богу, у дам сработал инстинкт самосохранения. Скатились в подвал, притихли за бочками, из которых запах прошлогодних солений испарился. И хотя на сей раз мужика никто ни о чем не попросил, он по собственной инициативе опустил в подвал пару одеял, буханку серого и бутылку газировки: