Если бы мы тогда встретились... Хотя, кто знает, вполне возможно, она не сказала бы ничего, наплела бы какой-нибудь ерунды про божественное предназначение.
Нужно походить по храмам, меня же приглашали. Нужно. Вот только господин министр почему-то сильно против.»
Она с усилием отпустила дверную ручку и тихо пошла в библиотеку.
***
В библиотеке не сиделось, она промучилась минут десять и тихонько пошла в сторону спальни, открыла дверь — спит. Выдохнула, медленно и беззвучно. Попыталась уйти. Не смогла. Пару минут уговаривала свою глупую руку отпустить чёртову дверную ручку, но рука либо что-то знала, либо просто упёрлась из вредности. Спустя ещё пару минут молчаливого спора с рукой, они сошлись на том, что сидеть под дверью как собака всё-таки лишнее, но если приоткрыть дверь и сидеть у дальней стены коридора, откуда видно край кровати, то можно повысить себя до кота, который мастерски делает вид, что ему плевать, жив или мёртв его хозяин, но спит всегда только одним глазом, на всякий случай. В результате она сидела на полу с блокнотом и рисовала наброски кораблей, периодически трогая свои невидимые синяки и глупо улыбаясь.
Никто не пришёл. Она просидела свои три часа, измучив ноги и спину, зато со спокойной душой, сходила за телефоном, долго выбирала красивую песню, так придирчиво, как будто за приз её личных симпатий боролись величайшие композиторы мира, в итоге всех древних европейцев победил современный кореец. Но Вера не могла с чистой совестью поклясться, что не подсуживала ему, он так улыбался с обложки альбома.
Включив песню на минимальном звуке, она услышала, как господин министр перевернулся на другой бок, улыбнулась, сделала громче на один клик, положила телефон на подоконник и пошла на кухню. Песня закончилась, началась следующая, в ванной зашумела вода, Вера накрывала на стол в каком-то медитативном трансе, абсолютно без мыслей, не пытаясь понять, что происходит с её жизнью и что ей нужно предпринять по этому поводу, в пустой голове играл на рояле кореец, которого она сначала автоматически назвала цыньянцем, и только потом задумалась, откуда в её голове такой внезапный автоматизм. Как быстро всё изменилось.
Звук рояля приблизился, в дверях появился министр Шен, мокрый, сонный и с полотенцем на шее, чуть улыбнулся ей, она чуть улыбнулась в ответ.
— Как спалось?
— Волшебно, — шёпотом ответил он, прошёл к своему месту, положил телефон на стол, не выключил музыку. Они поели в молчании, он отказался от чая, оделся и ушёл работать. И Вера выключила музыку — она потеряла смысл.
***
4.31.2 Парадокс двойственности власти
Она проснулась от какого-то странного ощущения, то ли запаха, то ли вибрации пола, она не поняла. Посмотрела на часы — почти шесть вечера, поёжилась от холода и спрятала руку обратно под одеяло. Полежала ещё немного и встала, быстро оделась, завернувшись в самое тёплое, что у неё было, пошла в ванную, с удовольствием сунула руки под горячую воду, размышляя о том, что надо обновлять гардероб, природа намекает. Привела себя в порядок, с печалью вспоминая ту тихую пустоту в голове, с которой сидела на полу как собака, которая прикидывается котом. Всё прошло, мысли протрезвели, она опять стала думать о своём месте в этом мире, об их странных отношениях с министром, о его откровении перед чёрной свечой.
