– Не он ли генеральный директор «Тарасовгазпромсервиса»?
– Именно он. Иногда с Эриком приезжал наш партнер Авраам Бронштейн, он его знает лучше нас, он нас, собственно, и познакомил. Дроздов интересовался недвижимостью в Европе, покупал для себя лично, последней его покупкой была небольшая вилла в Испании, недалеко от Барселоны.
– Сколько он за нее заплатил?
– Около трехсот тысяч.
– Долларов?
– Да, конечно. – Горбински затушил сигарету и указательным пальцем правой руки потер подбородок.
– Скажите, Джон, – я слегка замялась, подбирая слова, – у вас был легальный бизнес?
– По документам все чисто, но иногда, в тех случаях, когда партнеры надежные, мы не указывали всю сумму в контракте и какую-то часть получали наличными, как говорят у вас, «черным налом». – Горбински замолчал, ожидая следующего вопроса.
– А с Дроздовым вы тоже проводили такие операции?
– Да, и с Дроздовым.
– С кем-нибудь еще в Тарасове вы имели партнерские отношения?
– Сейчас у нас здесь около дюжины потенциальных клиентов, но дальше переговоров дела пока не идут.
Я достала пачку «Кэмэла», Горбински предупредительно щелкнул зажигалкой.
– Благодарю, – с улыбкой кивнула я ему.
Он тоже улыбнулся в ответ.
Сан Саныч громыхал посудой на кухне и вскоре появился в гостиной, неся на блюде свое произведение. Аромат, исходивший от тушеного мяса с овощами, был изумительным, и Сан Саныч, конечно, лукавил, говоря:
– Ну, давайте перекусим, у меня все скромно, по-холостяцки.
Он совсем не был похож на своего брата: невысокого роста, плотный, коренастый, русский такой мужичок. Глубокие залысины выдавали его недюжинный ум, а короткие, казалось, неуклюжие пальцы творили чудеса как на хирургическом, так и на кухонном столе.
За ужином говорили о погоде, немного о политике, запивая все это красным вином.
Я помогла Сан Санычу убрать посуду и приготовить кофе. После этого мы с Горбински закурили, устроившись в креслах у инкрустированного столика, а хозяин сел на диване чуть поодаль.
– Джон, – продолжила я прерванный ужином разговор, – а кто из ваших друзей помогает вам в Европе?
– Если мы по каким-то причинам не можем вести дела лично, то все предварительные переговоры во Франции, Голландии и Испании ведет Фридрих Штерм, он немец, живет в Амстердаме. – Горбински положил дымящуюся сигарету в пепельницу и отхлебнул кофе.
– В Америке, кроме Бронштейна, у вас есть помощники?
– Да, Джеймс Голдсмит. Если Бронштейн занимался делами в Нью-Йорке, то Голдсмит контролировал наши операции в Лос-Анджелесе. Кстати, Голдсмит был другом Эрика, они часто встречались помимо работы.
– Бронштейн, Голдсмит и Штерм знакомы друг с другом?
– Да, мы иногда собираемся все вместе, чтобы обсудить наши планы, решить какие-то проблемы. Обычно это бывает во Франции.
– Вы занимаетесь только недвижимостью? – Я затушила сигарету. – Я имею в виду, это ваш единственный источник дохода?
– Как вам сказать… – Горбински замялся и посмотрел на Сан Саныча, который пожал плечами. – Не совсем так, то есть, я хочу сказать, есть еще один источник.
– И какой же? – Я заинтересованно посмотрела на Горбински.
– Картины, антиквариат… Но это не входит в сферу деятельности нашей фирмы.
– Это могло послужить поводом для убийства? И вообще, кому могла быть выгодна смерть Эрика?
Горбински задумался.
– Интересный вопрос… – Он немного помолчал. – Могла быть выгодна мне и Бронштейну – он совладелец нашего предприятия. Недаром в последнее время Эрик любил повторять: «Я стою миллионы». Родных, кроме меня, у него нет, его мать погибла в автокатастрофе шесть лет назад.
