Да нет, на свою память Витька пока что не жаловался, он и сам точно знал где находится в настоящий момент: вон розовое, похожее на африканскую птичку фламинго здание городской мэрии со слоновьими ногами-колоннами; рядом – летнее кафе «Бистро» с вынесенными на улицу столиками под разноцветными зонтами от дождя и солнца; через дорогу – бетонная автобусная остановка «Авангард», похожая на орудийно-пулеметный дот в Уссурийском укрепрайоне, где когда-то служил Витька. Центр города! Он в самом центре, где бутылок в зелени газонов – что грибов в лесу в урожайный год. Но сейчас надо думать не о бутылках, а тем более не о грибах, сейчас надо думать как дать деру во все лопатки, чтобы не вставил тебе Федоскин фитиль в одно известное место.
И Витька закрутил нестриженной головой, заюлил, заохал притворно: «Ох, да как же я так! Вот дурень слепошарый! В самом центре! Надо же такому…»
– Хватит придуриваться! – раскусил его нытье полицейский, хищно оглядывая улицу – он должно быть привычно желал проучить кулаками непослушного бомжа. Однако на улице было довольно многолюдно, а тут еще к остановке подошел рейсовый автобус и выплюнул из своего душного чрева очередную порцию, явно недовольных местным автосервисом пассажиров. Младший лейтенант нехотя перебросил папку в правую руку – экзекуция любимым справа в челюсть на время откладывалась.
– Товарищ лейтенант, извините меня, я по случайности, я по ошибке, по забывчивости! Ну простите! Поверьте мне, я больше не буду… – канючил Витька весьма ободренный тем, что кулачная угроза, кажись, миновала.
– Молчать! По ошибке он! Знаю я ваши ошибки! Сейчас оформлю протокол на пятнадцать суток – по-другому у меня запоешь! – пригрозил участковый.
– За что, товарищ лейтенант? Я же ничего такого…
– Закрой, говорю, пасть! Ничего он такого… Я тебя предупреждал не появляться в центре? Предупреждал?
Было такое. И поэтому Витька не стал спорить, лишь согласно кивнул головой. Лучше промолчать, не лезть в бутылку, а то ни за что ни про что можно загреметь в отделение, где летом в переполненной камере, ох как плохо! Зимой – другое дело, зимой тепло, сытно, весело! Однако, ситуация в настоящий момент паршивенькая, надо как-то изворачиваться, иначе мент точно может в камеру бросить.
– Кондратьев, чего задергался, камеры испугался? – заметил Витькино замешательство полицейский, расплываясь в довольной улыбке. – Испуг – это хорошо! Когда человек боится, значит, он уже по-тихоньку, постепенно начинает исправляться. Страх – не последний воспитатель. Как тебе известно, у нас в камере пиво не нальют, сушенной корюшки не поднесут… – кажись, соизволил пошутить Федоскин.
Витька соответственно, заискивающе хихикнул – раз мент снизошел до шутки, это добрый знак, может, все обойдется пинком под зад. Врежет в свое удовольствие – и отпустит. А что, нормальный вариант. Впрочем, сейчас, скорее всего, начнет читать свою любимую лекцию на тему, что такое хорошо, а что – плохо. Можно и послушать, спина не отвалится.
И Витька виновато опустил голову, дескать, ругайте меня и в хвост, и в гриву, я готов выслушать всю горькую правду о своем аморальном, безнравственном, антиобщественном поведении. Привычно выслушать. Ругайте меня, но только отпустите… ну, пожалуйста.
– Эх, Кондратьев, Кондратьев! – с некоторой долей сочувствия вздохнул участковый, видя, как на глазах исправляется его подопечный. – Разве можно так жить? Ведь ты не живешь как все нормальные люди, ты зря землю топчешь, попусту небо коптишь, ты существуешь подобно дикому животному, да и от пещерного человека ты недалеко ушел. Ведь раньше ты был нормальным мужиком, хорошим семьянином, я знаю, ты в техникуме судостроительном учился, на заводе работал. Будь добр, ответь мне откровенно: в чем смысл твоей жизни?
