– Все Кондратьев, ты меня достал! Доста-а-ал! – протяжно рявкнул участковый, доставая из папки чистый протокол об административном нарушении. – Философ помоечный! Сейчас я тебе устрою бесплатную путевку в камеру! – Он зубами выдернул колпачок ручки и принялся заполнять протокол. – Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения? Где родился? – Витька торопливо отвечал. – Сколько сегодня спиртного выпил? Почему выражаешься нецензурной бранью в общественном месте? Что замолчал – отвечай!
– Товарищ лейтенант, да вы что! Я не выражался… я со вчерашнего дня ни граммочки не выпил… я даже ничего не ел, клянусь вам! – трусливо мямлил Витька, кляня себя за неосторожно проявленную им смелость. Как хорошо, что он не пил вчера, сейчас в его трезвой голове пулей заметались трезвые мысли в поисках выхода. И – выход был найден!
– Стойте, стойте! – выдохнул он. – Работаю я! В «жэке» – дворником! Вчера устроился! Первый день с утра вышел! Хожу вот, убираю…
– Что?! Что ты сказал? – Брови младшего лейтенанта взлетели на лоб. – Повтори, я не понял.
– Дворником я вчера устроился, здесь убираю, это мой участок, – отчаянно врал Витька, помогая себе рукой. – Вон, от улицы Ленина до площади Победы. Хожу вот, мусор собираю, вы же сами видели.
– Ты… дворником? Хм-м, – недоверчиво хмыкнул Федоскин, постукивая пальцем по левому уху – не ослышался ли он. – А почему сразу не сказал?
– А вы и не спрашивали, – мгновенно нашелся Витька. – Да и чем хвастать-то, не мэром же устроился – дворником. Сами, небось, знаете какие у нас людишки: и сорят, и сорят – никакой управы на них нет, совсем народ страх потерял.
Обнаглев, он вернулся на зеленый газон, поднял знакомую бутылку из-под «Жигулевского», зачем-то дунул в горлышко и сказал: – Заодно вот и бутылки собираю, не пропадать же добру. Да это, вроде бы и не запрещено.
– А ты мне не врешь? – медленно, с затихающей угрозой спросил участковый, пряча протокол обратно в папку.
– Как можно, товарищ лейтенант! – Витька отрицательно замотал головой. Федоскин задумчиво потер подбородок уголком папки.
– Ну ладно… Проверить тебя я сейчас не могу, поверю на слово, но… если ты меня обманул, лучше сразу без оглядки беги из города… А если ты и вправду на работу устроился, то молодец, хвалю…
Витька польщено заулыбался, хотя у него и в мыслях не было устраиваться на работу. Зачем? Сейчас можно даже не работая жить вполне прилично, благо статья о тунеядстве благополучно куда-то испарилась. К тому же, в стране кой-какая демократия, каждый волен жить по-своему, как ему заблагорассудится. А приближающая пенсия? А что пенсия – пенсию, хоть и минимальную, или как там ее называют – социальную, все равно начислят, куда они денутся. Начислят – у нас любят уравниловку. Тьфу-ты! Вот дурень, какая еще пенсия, сейчас не до пенсии, сейчас главное, чтобы этот дотошный полицай от него отстал, отпустил. А дальше видно будет.
– Слушай, Кондратьев, давно тебя хотел спросить, – Федоскин вопросительно смотрел на бомжа. – Почему тебя все называют Витька-Гипноз? Почему? Да ты не бойся, отвечай.
– «Гипнозом»? Да так… – замялся Витька, не зная: то ли правду сказать, то ли правдоподобно соврать, пустить пыль в глаза, – кое-что получается…
– Да ну! – оживился Федоскин. – В смысле гипноза, да? Как у Копперфильда, да?
– Кого-кого? Фильда? Нет, я такого не знаю, даже не слышал про него, – пожав плечами, честно признался Витька.
