Музу передернуло от хвастливых, высокопарных, не подкрепленных конкретикой слов мужа, но едва взглянув на холст, она замерла с открытым ртом.
– Что Музочка, шедевр поразил? Да? Ой, знаешь, меня тоже, с первого взгляда убил… Смотри любимая, во все глаза смотри, такое чудо в реальной жизни редко где увидишь. Это тебе не мазня допотопная из нашего краеведческого музея. Смотри, наблюдай, любуйся, влюбляйся! Ах, какая ослепляющая яркость, какое смешение красок, цветов, тонов! Впрочем, что вы – женщины – в настоящем искусстве понимаете? Назови мне хотя бы одну представительницу слабого пола… Э-э, да что тут говорить – ты лучше понюхай… Понюхай, понюхай! – настойчиво повторил Зосимов, поднося холст к лицу супруги. Муза брезгливо сморщилась.
– Ага! Унюхала запашок! То-то! – самодовольно заулыбался Зосимов. – Музочка, это и есть настоящий, всемирно известный реализм! Настоящий, морем пахнущий, водорослями, чайками? Вот! А ты свое заладила: деньги, деньги! Эх-ты, тюха-матюха моя!
Муза же, будто не слыша мужа, отклоняла верхнюю часть туловища то назад, то вправо-влево, пытаясь получше рассмотреть натюрморт.
– … И уйдет нужда серая, и заживем мы с тобой Музочка счастливо и богато! На, подержи, я ботинки сниму.
Зосимов передал холст супруге. В его возбужденной голове новогодним фейерверком вспыхивали фантастические планы, один ярче другого.
– Знаешь Музочка, возможно, этот натюрморт будет стоить и миллион, и пять, а то и десять «зеленых лимонов» – не меньше! Реализуем мы его какому-нибудь богатенькому иностранцу-коллекционеру или нашему олигарху-нефтянику… А может, продадим в заграничный музей – у российских на него денег не хватит. Продадим – деньги в швейцарский банк положим… или в лондонский – у них там с этим делом более-менее честно. Продадим, положим, а что дальше? Дальше надо думать. А что собственно думать-дальше мы махнем с тобой Музочка на сказочный остров Кипр. Любимая, ты была на Кипре?
Отрицательно махнув головой, муза переворачивала холст то вверх, то вниз, словно пыталась найти потайную дверь для входа в натюрморт.
– Ах, да! Ты же дальше нашей дачи нигде не была. Ну ничего, особо не переживай – мы это быстренько исправим. Музочка, ну что, заказывать на лето билеты на Кипр?
Супруга не слышала вопроса мужа – она, как пробующая остроту когтей кошка, царапала холст накрашенным ноготком. Царап-царап.
– Не хочешь? Ну и правильно! Мы с тобой лучше махнем в Турцию, в Анталию! Давно мечтал о шведском столе. Чтобы от пуза, все что душе угодно, не экономя копеечно… Что? Не желаешь в Турцию? Знаешь, я полностью с тобой согласен, там сейчас и без нас русских – что собак на городской свалке. Мы лучше полетим с тобой… на Гавайи… хотя нет, кажись, именно там аборигены съели Кука… капитана Кука. Знаешь что, давай лучше махнем в Калифорнию… навсегда! На постоянное место жительство. А что, купим особняк двухэтажный, розовый, как фламинго… обязательно с бассейном с морской водой… с голубой-голубой! И с множеством пальм! О, пальмы! Ты будешь качаться в гамаке под пальмами, а я… я займусь творчеством, настоящим творчеством, к примеру, как Пабло Пикассо. Так хочется оставить после себя заметный след в мировом искусстве…
Муза с изумлением смотрела то на холст, то на мужа, словно выискивала между ними какое-то сходство. Она пыталась что-то сказать, но никак не могла вклиниться в монолог супруга.
