— Спасибо. Как там дела в реанимации?
— Вас все пациенты интересуют или конкретно кто-то?
Уже и Дженни говорит со мной намёками или мне кажется?
— Все.
Она коротко пояснила состояние больных, закончив Ладой.
— Состояние стабильное. Ела, опять в окно смотрит. Слушайте, а ей точно эти таблетки помогают? Психотропное.
— Помогают, — ответил я. — Без них явно депрессия была бы ещё глубже.
— Жаль девочку, — сказала Дженни. — Ей ещё долго с этим всем бороться.
— Да, только лишнего не выдайте ей, я сам.
— Конечно-конечно, я в такие дела не полезу. Да и не спрашивает она ничего. Ей словно всё равно, что с ней будет.
— Ну да, — хмыкнул я. — Но когда-то спросит. Вы не посвящайте её без меня в диагнозы.
— Я — могила, Константин Николаевич. Можете быть спокойны.
— Хорошо, спасибо. Пока.
Не успел и шага ступить, как телефон в моей руке снова ожил, оповещая о входящем вызове.
Я опустил глаза на дисплей — Воронцов Михаил, отец Лады. Он звонил каждый день, чтобы узнать о состоянии дочери.
— Да, Старков, — принял я звонок.
— Добрый вечер, Константин Николаевич, — поздоровался со мной Михаил.
— Да, здравствуйте.
— Я по поводу Лады.
— Я понял. Состояние стабильное. Присмотр за ней хороший. Динамика тоже есть. Всё в норме.
— Очень рад это слышать. Скажите, раз динамка есть, то Ладу, наверное, пора переводить в обычную палату?
— Да, пора. Только она останется в нашем отделении.
— Почему? Это же не ваш профиль.
— Потому что я, помня вашу просьбу, буду продолжать курировать Ладу, и делать это мне удобнее в моём отделении — сами понимаете почему.
— Да-да, вы очень занятой человек, понимаю. Под вашим кураторством Ладочке будет лучше.
— Рад, что вы так высоко оцениваете мои услуги.
— Именно высоко. Скажите, Константин, а сиделку можно приставить к Ладе? Одна она не справится… У неё была до перевода в ваше отделение. Проверенная, с медицинским образованием.
— Мы можем дать ей медсестру, если хотите. Чтобы закреплена была за ней, — ответил я. — Хотите? В любом случае я планировал это сделать. Диагноз обязывает.
— Лада тяжело сходится с людьми, — пояснил Михаил. — Настю она уже знает. Спасибо, но, наверное, лучше всё-таки её приставить.
— Как вам удобнее, — не стал спорить я. Если она с образованием и Воронцов сам за неё ручается, мне смысла нет возражать. — Привозите.
— Спасибо, Константин Николаевич. За всё.
— Не за что, — ответил я. — Не за что…
— Тогда хорошего вечера.
— И вам. До свидания.
Я повесил трубку и вздохнул. Даже дома работу из головы выкинуть не получается.
Вернулся к Эле, и до самой ночи мы вместе смотрели телевизор, уплетая вредную пиццу.
— А теперь спать, — сказал я, выключая пультом плазму на стене, когда стрелки часов перевалили за одиннадцать.
— Ну, па-а-ап…
— Никаких “пап”, — мягко подтолкнул я её в сторону комнаты. — Давай-давай. Завтра в сад пойдёшь наконец-то, рано вставать. И так засиделись с тобой.
— Это потому что ты всегда поздно приходишь, — укорила меня дочь совсем как взрослая. — И завтра я проснусь, ты отвезёшь меня в сад и снова исчезнешь на своей работе. А нам, женщинам, так хочется внимания.
— Ого, какие речи, — рассмеялся я. — Я постараюсь тебе, женщина ты моя, уделять больше времени. В субботу пойдём в детский парк на весь день. Хочешь?
— Да! — радостно крикнула Эля и с разбегу запрыгнула на меня. — Пап, ты такой классный!
— Ты тоже классная, — ласково щелкнул я её по носу. — Но пора спать.
