— Помню, пап. Я соскучилась просто!
Элли, как её назвала мама, уже почти неделю в сад не ходит — простудилась. Но здоровье её почти полностью восстановилось, и ребёнку стало просто скучно дома с няней.
— Да моя ты зайка, — улыбнулся я. Всё-таки ценнее и приятнее любви детей ничего на свете нет. А главное, искреннее. — Мне надо работать, милая.
— А когда ты вернёшься домой?
— Вечером, как обычно… Ты будешь уже спать.
— Ну, как всегда… — расстроился ребёнок. Я почти слышал, как она надула свои губки. Такие же, как и у её мамы.
— А что поделать? — задал я риторический вопрос. — Всем взрослым надо работать. А я врач, мне надо спасать людей. Они болеют каждый день. Ты же хочешь, чтобы другие малыши поправились?
— Конечно хочу! Болеть — плохо.
— Вот видишь, какая ты умница, — сказал я. — Всё понимаешь. Нельзя думать только о себе. Надо помогать другим. Выходной у меня будет завтра.
— И ты не пойдешь на работу?
— Нет, не пойду, — ответил я и решил, что в этот день действительно никуда не пойду. В последнее время в самом деле утонул в работе, а ребёнку внимания почти не уделяю. Так не пойдет дело. Надо восстанавливать репутацию в глазах дочери. — Мы проведём весь день вместе. Хочешь?
— Да! Хочу, пап!
— А куда пойдём?
— Не знаю! Придумаем. Главное, с тобой, а куда — неважно.
Я рассмеялся. И то правда! Какая разница, куда идти, если вместе весело везде? Устами ребёнка глаголет истина.
— Тогда решим завтра, — сказал я ей. — Элёнок, я всё-таки работать. Не скучай, я привезу тебе пиццу.
— Договорились! — тут же купилась на вкусную пиццу она. — Тогда пока!
6. 5.
Я отложил телефон и снова вернулся к карте Воронцовой. Вроде бы всё и так уже изучил о ее состоянии, но словно хотел убедиться, что ничего не пропустил.
Потом отложил карту и устало потёр переносицу.
Как же ей обо всём этом сказать? Девчонка еще половины проблем со своим здоровьем не знает.
Решил налить себе кофе. Случайно рассыпал сахар…
— Чёрт…
— Давай уберу, — услышал я позади женский голос, а потом ощутил, как меня обняли за плечи.
— А, это ты, — обернулся я.
— А кто ещё тебя обнимает? — изогнула одну бровь Стелла, врач-терапевт.
— Никто, — пожал я плечами и мягко убрал её руки. — Надо всё-таки убраться здесь…
Я нашёл щетку и аккуратно смёл всё сам. Затем вернулся к кофе.
— Будешь?
— Не-а, — покачала она головой, улыбаясь своими полными губами. — Я заварную бурду не пью, ты же знаешь.
— Как хочешь, — снова пожал я плечами и налил в чашку кипятка.
— Как ты пьёшь эту гадость, Старков? — спросила она, с презрением глядя на чашку, которую я понёс к столу обратно.
— Ртом.
— Понятно, что не пяткой, — фыркнула она.
— Тебе положено знать по роду профессии, как люди кофе пьют.
— Ой, дурак… — ещё громче фыркнула Стелла и закатила глаза. — Я же не об этом. Вкус.
— Вкус — есть, — ответил я и отпил из чашки. — Хороший вкус.
— Бе, — сморщилась она. — Лучше пойдём в обед сходим в кафе и там кофе попьём нормального.
— Пойдём, — отозвался я, ставя чашку на стол.
— Только не говори опять, что у тебя нашлись дела и ты не поедешь, перед самым началом обеденного времени.
— И такое может быть, — поднял я на неё глаза. — Ты же сама понимаешь, что наше отделение — не ваша терапия, где можно спокойно уйти на обед. Пациенты не спрашивают нас, когда им начать умирать или рожать, и ждать окончания обеда не будут.
— Да знаю, знаю, — кивнула она. — Ты — светило медицины и очень нужен сотням пациентов.
