5. Глава 4
Елена
Несколько секунд болезненного препарирования взглядом, и в голове пронеслись картинки общего прошлого, за много лет припорошённого снежной пеленой. Казалось, я почти забыла его, не вспоминала, даже глядя на сына, но стоило увидеть Горцева, и оно пронеслось калейдоскопом. Горячие уговоры, украденные ночи, вибрирующий шёпот и злые слова, приправленные ненавистью.
– Если бы ты лучше следила за Савелием, он вряд ли бы оказался один на стоянке торгового центра, – совладал с невозмутимостью и перевёл своё внимание на блондинку, как будто не узнал или вообще видит впервые. – А у тебя только шмотки и ночные клубы на уме.
– Ооой, – фыркнула Ангелина, пренебрежительно отмахнувшись от Славы. – Трахни лучше стюардеску, а от меня отстань. Задолбал со своими нравоучениями.
– Не верится, что ты его сама рожала, – покачал головой Горцев, устало поднимаясь на последнюю ступень. – Где твой материнский инстинкт, Геля?
– Материнский инстинкт просыпается к детям, – поморщилась и закинула локоны за спину. – А он…
– Заткнись, сука, – рыкнул, дёргая на себя блондинку за локоть. – Благодаря твоему образу жизни Сава такой. Ты вся насквозь пропиталась наркотой и алкоголем, что уже не в состояние родить мне здорового ребёнка.
– А я не подписывалась на массовое производство орущих и срущихся уродцев, – прошла в салон и завалилась в кресло, не посмотрев на сына. – Тебе уже сотню раз предлагали воспользоваться суррогатным материнством. Можешь даже не брать мою яйцеклетку. Обойдусь.
– Дрянь, – сел напротив неё Ростислав. – Хорошо, что твоя мать не видит, какую бездушную тварь вырастила.
– Тебе напомнить, почему она не видит? – взвизгнула Ангелина, нервно отстукивая длинными, аквамариновыми ногтями по пластиковой поверхности столика. – Её взорвали из-за ваших разборок. Там с трудом части тел для опознания наскребли.
– Угомонись, а то я тебе помогу, – рыкнул Горцев, загоняя кулаком столешницу под сидение.
Они всё пререкались, выговаривая друг другу гадости и оскорбления, а бритоголовый громила осторожно укладывал Саву на диван, стараясь не разбудить мальчонку.
– Слышь, пристегнуть его чем-нибудь можно? – без прелюдий обратился ко мне бугай. – Ему успокоительное вкололи. Беспокоить нельзя.
– Сядьте рядом и оставьте как есть, – через силу растянула губы, вспомнив о главном правиле моей работы. Улыбайся, даже если тебя грубо посылают на хрен. Лишь бы не получить в морду.
– Разве можно взлетать непристёгнутыми? – хлопнул тяжёлыми веками детина.
– Нет, – не удержалась от ехидства. – Но, если самолёт упадёт, ремни не помогут.
С чувством выполненного долга отвернулась от него, прошла в свой закуток и нажала на кнопку соединения с пилотами, разглядывая отражение в зеркале. Форма, причёска, нашейный платок идеально соответствовали внутреннему дресс-коду, а вот прозрачное, белёсое лицо и истеричный блеск в глазах выходили из регламента. Ещё учащённый пульс, нехватка воздуха и сердце, толчками подпирающее горло – с такими показателями меня не выпустили бы в рейс.
– Готовы? – отозвался Денис, не дождавшись от меня подачи голоса.
– Да. Пассажиры заняли свои места, – проблеяла в трубку, пощипывая кожу вдоль скул.
– Хорошо. Я как раз получил разрешение на взлёт. Домчу нас быстрее ветра.
Хриплый голос Дениса не скрывал предвкушения ночи в Гватемале. Конечно, чётко выстроенный маршрут, заданная скорость, запрограммированная высота и автопилот не дадут приземлиться хоть на десять минут раньше запланированного, но обещание Хмельницкого ускорить полёт согревало внутри.
