— Алло, — просипела в трубку, принимая вызов, не глядя на имя звонившего. Мой мозг был настолько нагружен эмоциями, а тело многодневной усталостью, что я отключилась, свернувшись калачиком на не разобранном диване, как и была, в белье и блузе.
— Алька! — звонкий голос одной из сестер Комаровых усилил головную боль. — Мы с Саней встретили твоего Витьку. А это нормально, что он в обнимку с какой-то курицей и настойчиво сует свой язык ей в клюв?
— Какой курицей? — совершенно глупо переспрашиваю.
— С бабой, Аль. Размалеванной под вождя племени Хули, Папуа - Новой Гвинеи, — громкая музыка смешивается с голосом Ани. Комаровы — самые отвязные тусовщицы нашего потока. Их образ жизни не изменился после окончания университета, как и мой, впрочем.
— Что?
— Вот и я спрашиваю, какого племени, Балабаев сейчас лапает девку в трех столиках от нас?
А мои последующие вопросы все глупее:
— Ань, а это точно он?
— Точно-точно, — перекрикивает басы клубной музыки, — глянь сообщение.
Не сбрасывая вызов, открываю фото. Он. Мой Витя. Точно он! В белой футболке, что он надел, вернувшись домой. Его пальцы удерживают какую-то девушку за подбородок, а их губы в паре миллиметров друг от друга. Девушку я вижу впервые. Именно тот типаж, который всегда нравился Вите: тёмные длинные волосы, крупные черты лица, смелый макияж и уверенность в глазах. Он, даже будучи в отношениях, не стеснялся указать мне на ту или иную «красавицу», подмечая ее достоинства.
— Мы сегодня расстались, — отвечаю, прикладывая телефон к уху.
— Они расстались, Сань, — Аня дублирует информацию для сестры, продолжает расспрос: — Давно?
Настенные часы показывают половина второго ночи. Я пытаюсь произвести подсчеты, но у меня не выходит:
— Пять или шесть часов, как я свободна.
И только сейчас до меня доходит, что действительно все. Не будет примирительного разговора по душам. Нас больше нет! Нет неразлучной парочки Витьки и Альки, как обычно, дразнили нас друзья. Он ушел. Мужчина, которого я считала своим, в одночасье стал чужим.
— Алька?! — пробивается сквозь шум мыслей. — Слышишь, жди нас! Мы скоро будем! Сань, она не отвечает, — Аня взволновано обращается к сестре.
— Я слышу.
— Жди! — рявкает Комарова и сбрасывает вызов.
Неужели я опять плачу? Пытаюсь сказать, чтобы не нужно волноваться, не нужно ехать, но слова тонут во всхлипах. Вот теперь точно все… он выбрал другую.
Как же хочется отмотать на несколько часов назад, изменить прошлое. Одно мое «нет» и в данный момент мы могли бы лежать под звездным небом, греясь в объятиях друг друга, и тепла догорающего костра. Но вместо этого, я стаскиваю тяжелый пластиковый чемодан и, не стирая пыль, дергаю металлические замки.
— Я же взрослый человек, — говорю себе, снимая с полки ровные стопки мужской одежды и аккуратно складывая. А ладони зудят от желания скомкать рубашки Балабаева, открыть окно и устроить дождь из мужских носков, футболок и брюк. И нестерпимо хочется кричать! Кричать во всеуслышание, громко и надрывно о том, как же мне больно. Очень больно.
Собрав со щек слезы, я плетусь в ванную. Голубая зубная щетка, шампунь с запахом ментола, бритва, лосьон для бритья и мочалка степенно опускаются в пакет.
Трель звонка и сразу же нетерпеливый стук в металлическую дверь отвлекают от сбора косметики.
— Аля!
Я не верю своим ушам и смотрю в глазок:
— Аля открывай! У нас ЧП, собаку укачало.
