– Телевизионщики напористо действовали? – спросил Костюков. – Настаивали?
– Да я бы не сказал.
– Неужто скромные оказались? – не поверил Костюков.
– Без нахальства, – подтвердил Андрей Андреевич. – Интеллигентно всё, по-тихому.
А ведь они себя так и должны были вести, подумалось Костюкову. Потому что им эти мифические съёмки на самом деле и даром не нужны. Съёмки – это легенда. Лишь повод для разговора. О чем? История Тишковых их интересовала? Или Марецкий? Скорее всего, они всё-таки по поводу Марецкого приезжали.
– Кроме съемок, ещё о чём вы с ними говорили?
– О музее.
Надо же, музей их интересовал. Кто бы мог подумать.
– Конкретнее, пожалуйста.
– Спрашивали, давно ли эта экспозиция развернута.
– Тишковская?
– Да, она самая. Еще интересовались, откуда к нам поступают экспонаты.
– А откуда, действительно?
– Надо документы поднимать, – сказал Андрей Андреевич. – Там все зафиксировано: когда экспонат поступил, откуда. У нас учёт.
– А вот как, по-вашему, – произнес Костюков с доверительностью в голосе, – эти люди, которые к вам приезжали, – они действительно телевизионщики?
Андрей Андреевич посмотрел собеседнику в глаза. Хотел бы, наверное, поосторожничать, да понял, что от него ожидают только правдивого ответа, и сказал в сердцах:
– Нет, конечно! Ну какие они телевизионщики, чёрт возьми! Что я, телевизионщиков никогда в жизни не видел, что ли?
* * *
Счастья в жизни не бывает. Если вам сейчас хорошо и кажется, что жизнь светла и беззаботна, это всего лишь означает, что вы, забыв об осторожности, просмотрели приближение большой беды, которая вот-вот обрушится на вашу голову. В том, что всё именно так и обстоит, Юшкин нисколько не сомневался. Ещё совсем недавно он жил, можно сказать, в своё удовольствие, пил и ел за чужой счёт, только удивляясь при этом, с какой же стати судьба вдруг повернулась к нему вполне приличной стороной, но ощущение счастья в конце концов испарилось столь же внезапно, как и пришло. И остались только мрак и ощущение чего-то страшного.
У беды до сих пор не было имени, но был зримый образ: крепкий молодой парень, безмолвно подливающий и подливающий Юшкину водку. Теперь Юшкин уже знал цену этому до поры необъяснимому гостеприимству. За выпитое здесь он заплатит. Кровушкой своей. Литр за литр. Пять за пять. Он не согласен на такой неравноценный обмен, но его ведь никто и не спрашивает.
– У меня правда нет денег, – сказал Юшкин. – Если бы были – давно отдал. Ну, убьёте вы меня, а что толку?
Парень бросил на Юшкина быстрый взгляд, но промолчал. Подлил Юшкину водки. Юшкин пить не хотел, потому что ему уже было достаточно, совсем немного оставалось до состояния беспамятства, в которое он впадал ежедневно.
– Если хотите, я могу отработать, – подсказал Юшкин. – У меня ведь опыт. И связи кое-какие остались. Я могу под присмотром. То есть у вас будет полная информация. Каждая сделка под вашим контролем. Это ведь не я деньги замылил, поймите. Меня просто кинули. Обычное ведь дело, если разобраться. Я бизнес честно вёл. А они мне деньги не вернули. Это как? Это нормально? Теперь они чистые, а я в долгах как в шелках. А вы деньги не у них требуете, а у меня. Где логика?
– Ты пей, – сказал парень.
– Я пью.
– Пей! – повысил голос парень.
Юшкин выпил водку, закашлялся. Парень смотрел на него с брезгливостью человека, вдруг увидевшего на обеденном столе таракана.
– Да, – признал Юшкин, откашлявшись, – я от вас бегал. Но не потому, что деньги не хотел возвращать. Просто боялся, что убьёте. А вообще я за справедливость. Должен – плати. Я буду платить. Дайте только возможность.
