– Тебе, конечно! – Нос с любопытством принюхался к запаху от Лёхиной курточки. Она пахла тонким благородным ароматом.– Французские?
– Пацаны! – Лёха обнял всех сразу и прижал к себе. – Не за велосипед, за дружбу спасибо! За мужскую верность и силу нашу общую. Пока мы вместе – нет ни горя, ни беды, которые перед нами устоят.
Не сговариваясь они протянули друг к другу кисти рук и соединили их в тех местах, где были шрамы от острой финки, которой они почти десять лет назад резали запястья и соединяли раны, смешивая кровь. Это было братание на всю жизнь. И следы от него через много лет остались святыней. И тайной четверых. Самой важной для каждого.
Вернулся Лёха домой раньше, чем стали появляться гости. Мама с отцом подарили ему бритву электрическую. «Харькiв». И новый спортивный костюм из тонкой шерсти. С белыми полосками на воротнике, рукавах, поясе и брюках.
– Большой ты уже, сынок, – ласково сказала мама и Лёха заметил крохотные слезинки в глазах её. хотя мама улыбалась.
– Из мальчика не всегда вырастает мужчина, – сказал батя и пожал сыну руку.– И нам очень хорошо от того, что у тебя это получается. А ещё через пару лет ты уже ничем не будешь отличаться от лучших представителей сильной человеческой половины.
Загнул Николай Сергеевич Малович свою мудрую и замысловатую фразу. То есть поздравил таким образом.
– Иди, сын, отдохни немного, – мама подтолкнула его к двери комнаты. – А то скоро навалится на тебя любовь родни нашей и к концу выбьет из седла.
Лег Лёха на кровать и задумался. Конечно не о гостях и дне рождения. Он думал о ней. Только о ней. Потому, что кроме неё всё из его жизни куда-то делось. Потому, что кроме неё и смысла в самой жизни он больше не видел и назначения иной жизни уже не понимал.
5.Глава пятая
Вроде бы всего-то отдохнуть прилёг Лёха. Дух перевести. Но уснул. И сон просмотрел быстрый, хоть и яркий, но непонятный, жутковатый и злой.
Идет он по старой своей улице имени Пятого апреля, поворачивает за угол к воротам друга Жердя и крыльцу Садчикова магазина, а за углом вообще ничего нет. Ни улицы. Ни домов, ни дороги к Тоболу. А пустота, похожая на безоблачное небо, если глядеть вглубь синевы. И стоит ногами на пустоте этой метров за сто от угла голый мужик с большой белой бородой. А всё остальное кроме бороды – бесцветное. Как вода в стакане.
– Эй, Алексей, – говорит мужик шепотом, но за сто метров каждое слово слышно так, будто он шепчет на ухо, – я тебя уже третий день жду. Где тебя носит, козла? Нам идти надо с тобой. Опаздываем.
– Да я и сам дойду, – говорит Лёха. – Мне тут рядом. И меня тоже ждут.
– Нет, – улыбнулся мужик. Борода разъехалась по сторонам и во рту Лёха увидел два клыка. Как у дикого кабана. – Туда, куда ты идешь, не надо идти. Там нет ничего. Обман один. Иллюзия. Пропадешь там.
– А куда надо? – удивился Лёха. Смотрит, а мужика нет больше. Только шепот его прямо в голове Лёхиной шелестит. – Там, куда ты зовешь – тоже пустота одна. Да и тебя нет уже.
– Я везде. Я всегда рядом теперь буду, – шепчет голос. – Я спаситель твой. Добрый волшебник. И пойдём мы в никуда. Там тоже ничего нет. И никого. Кроме твоей судьбы. Судьбу узнать хочешь? Ты же про неё и не думал сроду, да?
– А клыки зачем, если ты волшебник добрый? – говорит Лёха и чувствует, как эти клыки врезаются прямо в сердце ему. Кровь из двух дыр струями вылетела из сердца и в пустоте голубой проложила красные дорожки, конца которым не видно было. Что-то скользкое подтолкнуло его в спину и он полетел над кровавой дорожкой в темнеющую глубину странной светящейся пропасти.
