Я посмотрела на Тоби, а Тоби смотрел на меня. Его лицо было белоснежным, таким же, как эти накрахмаленные больничные стены.
Разложить нашу историю с Тоби на какие-то временные промежутки я не смогу, потому что помню лишь редкие воспоминания. Будто кто-то разорвал книгу, которую ты когда-то давно-давно читала, и смешал все страницы. Я достаю от нечего делать из этого хлама рандомно одну страницу и читаю. Я помню в целом сюжет и помню, чем все закончилось. Но каждая страница – это деталь, которая мне совсем неизвестна, и мне приходится узнавать её снова. Как будто в странном сне, когда вместе с незнакомцем подбил пару внеземных сущностей на Марсе, прокатился на санках, которые почему-то связывают Нью-Йорк и Каир, занялся сексом через сгустки плазмы через пупки, и в конце всего этого осознал, что этот незнакомец – твой старый приятель.
Иногда думаю: да может, к чертовой матери всё это спалить? Просто хлам же. Да нет, жалко, да и нужно идти за зажигалкой. Но я же бросила курить и не держу теперь в доме зажигалок.
Знаю один очень простой способ узнать, насколько важным и дорогим был для вас человек. Он подойдёт тем, чье детство и молодость пришлись на времена, когда ещё нельзя было в любой момент запечатлеть любое незначительное событие жизни простым касанием пальца к экрану. Времена, когда ты должен был делать волевой выбор – потратить последние кадры на фото своего любимого котика или свадьбы случайно залетевшей в 15 лет одноклассницы. Два события выбрать нельзя, ведь в таком случае нужно было покупать новый моток пленки, а он стоил целое состояние. В бюджете семьи траты на это не предусматривались.
Итак, а как же определить степень «важности» человека или события? Оказалось, если человек действительно был дорог, и вы чаще всего общались именно с ним, то у вас с ним вот меньше всего фотографий. Потому что, будучи задорным максималистом, ты знал: наша дружба крепка, и ничто не сможет помешать тому, чтобы этот момент повторился. Ну так зачем его фиксировать, если он ещё будет? Только родители это понимали. Они отказывали себе в чём-то, чтобы купить этот треклятый моток пленки, а потом в какой-то случайный вторник ставить вас рядом с каким-то деревом. Они уходили подальше и кричали: «А теперь улыбка!». Поэтому наши фото с друзьями такие нелепые, на них мы со скошенными лицами, не желающие и секунды простоять как истуканы, а желающие скорее бежать, общаться, кусаться, кричать, обижаться, впервые целоваться, ошибаться, жить.
У меня с Тоби, по сути, только одно нормальное фото – то, когда мы познакомились на утреннике в детском саду. Но все время, пока мы взрослели, он всегда присутствовал на важных для меня событиях. И на неважных, впрочем, тоже. Хотя, знаете ли… существуют ли неважные события, когда тебе 17 лет?
– Ты идиот, что ли? Он мне не нравится! С чего ты взял это вообще? – Но губы дергаются и выдают моё волнение. Мне неудобно, потому что пришлось выгнуться, как пантера, разрисовывая остатком белого мыльца спинку джинсовки.
– Ну я же видел, как ты на него осмотрела тогда…Ты явно запала на этого парня. – Тоби, балансируя в позе лотоса, держит обеими руками две части голубой куртки, чтобы они не разбегались.
– Ты бредишь, – я наконец поднимаюсь и отдаляюсь от курточки, чтобы посмотреть всю картину. – Ну классно же получилось? – с таким показным восторгом спрашиваю я.
