Я умер. Зарисовки о жизни, о смерти, о любви - страница 22

Господь не разделяет людей на таких-то и таких-то. Он хочет, чтобы все пришли к нему. Он хочет, чтобы все спаслись. «…нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим.8,18). Он всех любит.

Он не только прощает. Он еще радуется приходу грешника. И его покаянию.

И Он сам решает кому пора, а кому еще рано.

И если человек верит, если просит, то и получит, и прощен будет. «Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему» (Иак.1,5).

Человек долго болеет. Он измучил и себя и окружающих. Внезапно наступает облегчение. Ему становится легче. Боль отступает. И все думают, слава Богу, пошел на поправку. Но вечером он засыпает, а утром уже холодный.

Умирающий видит то, что не видят живые. Если человек уверен, что он умрет, и он говорит об этом, то, скорее всего, он умрет. Сосед, когда умирал, сказал: оставьте меня, за мной уже пришли. Значит, он видел того, кто за ним пришел. Значит, он знал, что умирает. «…Явился же Ему ангел с небес и укреплял Его» (Лк.22,43). Человек рождается в одиночестве и умирает в одиночестве. Момент смерти неощутим.

А страх смерти – это желание жизни.

В Республиканской больнице. (Йошкар-Ола). 2014 год.

Ты лежишь в госпитале. Тебе только что сделали операцию на сердце. Тебе только что спасли жизнь.

Ты тихонько, про себя, читаешь «Отче наш» и «Живый в помощи». Это все, что тебе приходит на ум. Слезы сами бегут по щеке. Ты их украдкой вытираешь, стараясь не показывать свою слабость и свой страх. Ты жив!..

Вокруг все чужое. Чужой язык, чужая страна. Полное опустошение, потерянность и одиночество. Тебе на ломанном английском пытаются что-то объяснить, но, кроме «O’kay», ничего непонятно.

За тебя все переживают. И врачи, и медсестры. И это переживание не показное. Они в самом деле стараются тебя поддержать. Они знают, что тебе трудно, тебе тяжело, тебе одиноко. Они улыбаются. Они тихонько пожимают тебе руку. Что-то лопочут на своем, на непонятном.

В реанимации со мной всю ночь сидит врач. У нее красивое имя. Катарина. И сама она красивая. Утром открываешь глаза и видишь перед собой красивую женщину, которая всю ночь просидела рядом с тобой, наблюдая на мониторе за твоим сердцем. И хочется жить…

Я очень благодарен им. За все! И за их доброту, и за их сострадание…

У моей папиной бабушки была коза. И приходилось летом в порядке очередности пастушить. День, два, три.

Дорожная пыль, запах клевера и вкус молока. И день длинный-длинный, томительно-солнечный. И душный вечер. Усталость в ногах такая, что хочется просто сесть и не подыматься. Но надо гнать коров домой. Хлопаешь кнутом и идешь за тихо бредущим, сытым стадом. А утром опять в пять подъем! Глаза сполоснешь, схватишь со стола кусок колбасы с хлебом, кнут в руки, рюкзак на плечи и коров собирать. И опять до вечера…

Для меня, школьника, провести весь день на природе: у речки, у леса – было во сто раз интереснее, чем в душном пыльном поселке.

Сколько человек живет, столько и пастушит. Пастухами были многие пророки из Святого Писания. Они были первыми, кто узнал, что Христос родился, и первыми, кто услышал от ангелов: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк.2,14).

В парке. 1980-е.

Я люблю лежа на спине, закинув руки за голову, смотреть на облака…

Они разные. Они постоянно меняются. Тебе кажется, что над тобой плывут куски ваты. Хочется их потрогать. Забраться на ватную подушку и плыть. Далеко-далеко. Как в детстве…