Я в поисках смысла. Открытый разговор журналиста и священника - страница 13

Ольга Андреева. Ваших личных?

Протоиерей Павел Великанов. Моей личной жизни, да. В тот момент в моей жизни вдруг стало появляться ощущение определенной тональности. С чем это можно сравнить? Вот, например, человек родился в семье, в которой слушают только попсу. Или только рок. Плохой, агрессивный, давящий рок. И ничего другого ребенок просто никогда не слышит! Все другое сознательно исключено. И вот представьте себе, что этот ребенок совершенно случайно попадает на концерт симфонической музыки, причем исполняется там что-нибудь такое, что, как говорится, душу вывернет наизнанку и свернет обратно. Что с этим ребенком будет, когда он вернется домой? Он услышит там свою родную попсу, но при этом он будет думать про себя: «Да, это все, конечно, хорошо, но музыка-то, оказывается, бывает совсем другой». У него появится вот это ощущение другой интонации, какой-то иной тональности, новой цветовой палитры…

Или давайте попробуем другое сравнение. Допустим, человек прожил всю жизнь в советской квартире, заставленной стандартными советскими стенками, продавленными диванами, ну и всем таким подобным. И вдруг – бац! – в какой-то момент этот человек попал в квартиру хорошего европейского дизайнера. А там каждая вещь – это вещь! Там цвет стен – вот это цвет! Не просто зелененьким покрашено, а оно так сделано, что у человека просто дух захватывает: «А-а-а!

Оказывается, может быть вот так!..» Он понимает, что сам так никогда стену красить не будет, не сможет по многим причинам. Но само это понимание – вот оно, оказывается, как может быть! – раскрывает ему глаза, переворачивает душу.

Так вот самое главное, что в моей жизни появилось после прихода в храм, это сознание того, что есть другой образ жизни. И причем было четкое понимание того, что это далеко не все, что тема далеко не исчерпана. Это как бы только внешнее, но там есть куда копать, есть куда прорываться. Есть еще и какие-то не совсем очевидные вещи. Хотя вроде все на поверхности, но там есть что-то такое, куда можно еще углубиться. Это и богослужение, и тексты, и таинства. Причем я хочу подчеркнуть, что в тот момент у меня было абсолютное непонимание того, что происходит в церкви. Я не был знаком даже с христианским катехизисом. Я и Евангелие в то время еще не открывал ни разу.

Ольга Андреева. Это ваши семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет? И вы работаете художником на обувной фабрике…

Протоиерей Павел Великанов. Да, семнадцать-восемнадцать лет, и я работаю художником на обувной фабрике. Да, да. И общаюсь я там с самыми простыми людьми, и получаю достаточно приличную зарплату, не помню сколько, рублей сто пятьдесят, сто шестьдесят – совершенно нормальная зарплата для того времени.

Я тогда учился вслепую печатать на механической машинке, потому что захотелось попробовать научиться самостоятельно. Вот, думал, пригодится. Потом, как выяснилось, пригодилось более чем. Чем я еще занимался? Рисовал, работал, помогал отцу в каких-то мелочах, просто жил – вызревал.

И после этого года я решил попробовать поступить в Калининское художественно-промышленное училище [6] здесь, в Москве. Просто попробовать. Понятно было, что Репинку [7] я не потяну по многим причинам, но попробовать получить базовое художественное образование – почему бы и нет? Приехал. Познакомился с художниками. Поскольку мои родители были вхожи в этот круг, то меня здесь курировали некие художники, занимались со мной. И вот знаете, с одной стороны, я понимал, что мне чего-то такого хочется художественного, но с другой стороны – стал появляться интерес к Божественному, озадаченность чем-то религиозным. Художественное – это скорее была некая инерция жизненная, а религиозное – стало чем-то новым, какой-то новой надстройкой.