Померещился, надеюсь.
Закрываю.
Но когда поднимаю веки - снова вижу его идеальную рожу. Сидит в кресле для посетителей и смотрит на меня.
- Твою ж… - вырывается у меня ругательство. И не скажешь, что недавно даже помыслить не могла, чтобы разговаривать. Ругаться я могу всегда, - Вы чего тут сидите и смотрите, а?
- Я… - открывает рот и закрывает. И трет лицо. Видок у него такой, будто не спал несколько дней. Наконец похож на человека, а не на мужика из рекламы дорогих костюмов.
- Вы… - вздыхаю, - Вы идите отсюда. Я не давала своего согласия, чтобы вы на меня пялились.
- Я пришел проверить, что у вас все нормально, - бурчит.
- У меня все всегда просто отлично, - отворачиваю голову. Не буду на него смотреть. Лучше в окно посмотрю. Там кусочек неба и деревья с пожухшими листьями. О, кнопка. Тянусь к ней, чтобы нажать, но Баринов меня опережает. Подходит и сам жмет. А я сержусь, - К сыну своему идите!
И нечего пальцами своими возле меня тыкать!
- Туда не пускают, - сообщает на грани слышимости.
Я чувствую за этим тихим “не пускают” столько тоски и страха, что на мгновение даже хочу сказать чего- нибудь ободряющего. Но это желание быстро проходит.
Появляется симпатичная медсестра и начинает хлопотать вокруг меня. Подушки поправляет, дает лекарство, расспрашивает о самочувствии. Когда она уходит, Баринова уже не вижу. Наверное к Ярику пошел. Хоть даже не пустят - можно ведь в коридоре рядом постоять. Я знаю, это иногда тоже важно…
На следующий день меня снова осматривают, пичкают едой - а есть на самом деле не хочется - и выдают кучу листов с рекомендациями, как и что мне делать и есть. Отправляют, наконец, прочь.
У меня слабость и в области прокола все еще горит и побаливает, но в целом - неплохо. Выживу. А вот выживет ли мальчик…
Так, не буду думать об этом. Все что могла я сделала...
- Виталина! - маньяк настигает меня у выхода в отделение. Сегодня он снова похож на человека. Потому что без костюма. В его гардеробе, оказывается, есть джинсы и футболки. Хотя в них тоже он не просто на человека похож, а на такого, который рекламирует джинсы и футболки. Волосы лежат идеально, модная небритость , ясный взгляд.
Надеюсь он не начнет извиняться и благодарить, это будет зрелище не для слабонервных. Такие люди не могут быть благодарными. Чтобы искренне. Если откроет рот, исключительно чтобы испортить впечатление от того, как смотрятся его плечи в облегающей футболке.
- Чего вам? - останавливаюсь и смотрю куда-то вбок. Еще не хватало, чтобы он заметил мой интерес.
- Виталина… - повторяет мое имя и замолкает. Такое чувство, что не знает, что сказать. Потому что не привык к нормальным разговорам, - Пересадка успешно прошла… ну, насколько можно судить сейчас.
Вот зачем мне это? Не хочу ничего знать!
Отворачиваюсь и, чуть прихрамывая, иду дальше.
Опять нагоняет. Это не сложно, догнать меня, мне пока запрещено бегать.
- Вам что, не интересно? - придерживает за плечо.
- Нет, - освобождаюсь.
Хмурится. Явно хочет высказаться на эту тему, но все-таки осознает, что это совсем будет… не очень, короче. Потому только спрашивает отрывисто:
- Вас отвезти? Что-то купить может надо? Организовать доставку еды на ближайшие дни? Месяцы?
Сделай так, чтобы твой мальчик выжил…
Но этого я ему не говорю.
И тут до меня доходит. Что он выкает мне теперь. Уважать начал? За то, что была хорошей девочкой? А раньше дрянью считал, хотя ни хрена не знал ведь обо мне? Не уважал?
