Даффи погрузилась в чтение книги, оперев ее на подставку для тостов и вытирая липкие пальцы о юбку перед тем, как перевернуть страницу.
Я подняла крышку с тарелки и принялась изучать ее довольно жуткое содержимое: несколько ломтиков подгоревшего бекона, парочка копченых селедок, маленькая горка комковатого омлета и нечто, напоминающее пучок вареного вьюнка.
Я потянулась за последним остывшим тостом.
– Намажь на него немножко мармелада из пастернака, – предложила миссис Мюллет, торопливо входя в комнату. – Сестра Альфа выращивает его в своем огороде. Нет ничего более полезного для груди, чем пастернак, говорит Альф.
– Я не хочу, чтобы у меня на груди выросли волосы, – сказала я. – Кроме того, у Даффи их достаточно на всех нас.
Даффи сделала неприличный жест.
– Так когда же свадьба? – жизнерадостно поинтересовалась я.
Фели вытянула голову, словно свинья при звуке помоев, льющихся в корыто.
Ее вопль зародился где-то в глубине горла и протрубил воздушной тревогой.
– Отееееееец!
Потом он угас и сменился слезами. Меня всегда завораживало, как моя сестра превращается из королевы красоты в ведьму, не успеешь и глазом моргнуть.
Отец сложил газету, снял очки, снова их надел и уставился на меня леденящим фирменным взглядом голубых глаз де Люсов.
– Где ты узнала эту информацию, Флавия? – спросил он антарктически холодным голосом.
– Она подслушивает у замочных скважин! – сказала Фели. – Она вечно подслушивает под дверью!
– Или у решеток обогревателей, – добавила Даффи, на минуту оторвавшись от «Монаха».
– Ну и? – переспросил отец голосом, холодным, как сосулька.
– Я просто предположила, – сказала я, шевеля мозгами быстрее обычного, – что теперь, когда ей исполнилось восемнадцать…
Отец всегда говорил, что ни одна его дочь не выйдет замуж, пока ей не стукнет хотя бы восемнадцать, и даже тогда…
День рождения Фели был недавно, в январе.
Как я могла забыть?
Чтобы отпраздновать это событие, я спланировала небольшой фейерверк в доме: просто несколько шутих, честно, и парочка веселых разноцветных ракет. Я разослала всем в доме написанные от руки приглашения и с затаенной радостью наблюдала, обхватив себя руками, как каждый брал адресованное ему письмо с подноса для почты в вестибюле, открывал и затем откладывал в сторону, не говоря ни слова.
Потом я развесила серию сделанных вручную рекламных плакатов в стратегических местах по всему дому.
В тот самый день я расставила пять деревянных стульев в ряд: для отца, Фели, Даффи и рядышком для миссис Мюллет и Доггера.
Я приготовила свои химикалии. Назначенное время пришло и минуло.
«Они не придут, Доггер», – сказала я после двадцатиминутного ожидания.
«Позвать их, мисс Флавия?» – спросил Доггер. Он тихо сидел на стуле, держа наготове бутылку сельтерской минералки на случай небольших пожаров.
«Нет!» – сказала я слишком громко.
«Вероятно, они забыли», – предположил Доггер.
«Нет, не забыли. Им наплевать».
«Вы можете показать представление мне, – через некоторое время предложил Доггер. – Я всегда ценил славные фейерверки в гостиной».
«Нет! – закричала я. – Все отменяется!»
Как горько мне довелось пожалеть об этом со временем.
– И что? – повторил отец, возвращая меня к настоящему.
– Что ж, теперь, когда ей исполнилось восемнадцать, – продолжила я, – это естественно, что… что ее мысли должны были свернуть… в матримониальное русло! – торжественно договорила я.
