– Почему вы так задержались, Екатерина? То вас приносит буквально ночью, то чуть ли не перед обедом… Лаборатория должна работать без перебоев. У вас со вчерашнего дня остались недоделанные анализы. Каким образом я должен угадать, в какое время вы явитесь?
– Я извиняюсь, просто проспала, – мрачно сказала Катя. – Две недели вкалывала без перерывов, вот и…
– Вот и результат, да, – докончил Нубис. – Семидневку назад, когда вы меня в очередной раз прослушали, я как раз говорил о том, что режим труда и отдыха – это не какое-то отвлеченное понятие, а залог того, что вы будете нормально работать, никого не подводя, – он замолчал, оглядел Катю, как ворона, прищурив один глаз, пощупал что-то в воздухе и заключил:
– Вид у вас весьма пастозный, энергия по жизненным нитям течет замедленно. Головную боль напряжения, которая у вас сейчас начинается, я убрать могу, но вы наверняка наделаете ошибок в анализах. Придется все перепроверять.
– Ну уж нет, ошибок я никогда не делаю, – запротестовала Катя, выставив вперед ладонь. – Не дурее вас. Буду работать медленнее.
– А могли бы просто отдохнуть заранее, – триумфально завершил проповедь Нубис, прислушался к чему-то невидимому и исчез, будто вознесшись на чувстве собственной непогрешимости.
– Фу ты черт! – сквозь зубы сказала Катя. Голова у нее, впрочем, прошла – то ли сама по себе, то ли Нубис все же успел во время ворчания что-то сделать, – а привычная работа постепенно отвлекла и повысила настроение. Она даже почти не дергалась от того, что каждый входящий в лабораторию спрашивал, по кому она носит траур.
Сегодняшний день в больнице был каким-то суетливым. Врачи появлялись и исчезали, медсестры и медбратья заглядывали с ворохом заданий и вопросов, в окно лупило яркое зеленое солнце: был редкий случай, когда небо над столицей оставалось чистым. Катя вскоре запарилась в платье и стала думать, не слетать ли ей домой переодеться, но навалившаяся куча дел все время заметала эти мысли, так что когда наконец от нее отстали, она просто вышла проветриться в коридор. Там ее тут же поймал знакомый медбрат-человек с жалобной просьбой занести Нубису результаты анализов, а то никто ничего не успевает. Катя сказала «Ладно», взяла бумажки и, обмахиваясь ими, отправилась на второй этаж в левое крыло, где были палаты для людей.
Нубиса она нашла в третьей палате, беседующим с каким-то лысым мужчиной с удивительно писклявым голосом. Рядом топтались несколько здоровых на вид граждан – скорее всего, родственники.
Когда Катя вошла, все люди без исключения уставились на нее с ужасом, который ее удивил – она успела напрочь забыть, во что одета. Решив, что их расширившиеся глаза относятся к ожиданию результатов анализа, Катя на ходу развернула бумажки и громко сказала:
– А у вас тут пришло, медбрат попросил передать… Сейчас все расскажу… Ага, печень сильно поражена, высокие лейкоциты. Это у него что: вирусный гепатит или цирроз? – обратилась она к Нубису. – Тут такой билирубин, что впору орган пересаживать.
– Пересаживать?! – взвизгнул пациент, и его родные издали возгласы ужаса, как хор плакальщиц. Одна из женщин – то ли жена, то ли сестра больного – даже воздела руки, готовясь зарыдать, но Нубис разом прекратил все это резкой фразой:
– Стоп. Доктор здесь я. Сядьте и успокойтесь, не мешайте другим больным. Не обращайте внимания на Екатерину, она не вполне адекватна, – он протянул руку и вынул листок с анализами из Катиной руки.
