Нубис, снисходительно кивающий на каждую ее фразу, вдруг полностью застыл: из-за того, что он не дышал, казалось, что его что-то превратило в манекен, только кукольные ресницы медленно моргали.
– С волнами, – повторил он то ли вопросительным, то ли утвердительным тоном.
– С огромными, – подтвердила Катя. – Они из океана прямо на нас ехали, и…
Нубис подскочил, как подброшенный пружиной. Судя по взгляду, обращенному в никуда, Катя тут была ни при чем: его позвал кто-то из врачей. Она поспешно спросила:
– Что там?
– Реанимация нужна. Новый пациент, с первого этажа. Идите в лабораторию, – Нубис, снова приняв собранно-деловитый вид, кивнул ей и лихо растворился в воздухе.
Катя вытащила из огромного, как у кенгуру, нагрудного кармана платья дощечку и с треском сдвинула ее: действительно, давно пора было переодеться.
Обратно в лабораторию Катя явилась в своем привычном виде: мешковатые штаны, футболка и безразмерная куртка – и с облегчением погрузилась в работу. Плакать больше не хотелось, но на месте слез осталось какое-то тягучее недоумение. Где ей научиться этому несчастному эмоциональному интеллекту? Как она поймет, что говорит больным что-то не то, если ей самой от подобной манеры было вполне нормально? По крайней мере, так всегда разговаривали ее родители, тоже биохимики, и никто из этого трагедию не делал. Родители считали, что среди кучи мерзости, которую представляет собой жизнь среднего человека, созидательный труд – это единственное, что достойно пристального внимания, и Катя была с ними полностью согласна. До сегодняшнего дня. Не то чтобы она преклонялась перед Нубисом, но не могла не признавать, что жизненного опыта у него больше, чем у нее и ее родителей вместе взятых, а то, что происходит с ее нервной системой, он наблюдает вполне физически. Надо попробовать повнимательнее относиться к словам хотя бы при разговоре с ним, а так, может, и на других перекинется… Катя привычной рукой отмеряла капли катализатора и бормотала: «Только не ляпни чего-нибудь… Только не ляпни…»
Нубис появился нескоро, совсем к вечеру, когда чистое небо за окном стало как темная бирюза. Катя быстро повернулась к черному магу и даже слегка расставила руки, чтобы показать ему отсутствие траурного платья, но тут же поняла, что Нубису не до того. Он направился прямиком к углу для медитаций, плюхнулся на пол и сразу заурчал. Катя осталась стоять, раздумывая, будет ли очень невежливым с точки зрения эмоционального интеллекта спросить у него, помер ли пациент, которого он реанимировал, и наконец решила, что надо переждать.
Но поскольку взгляд она при этом от черного мага отвести забыла, тот сам по себе прекратил урчать и недовольно уставился на нее черными дырами глаз. Впрочем, голос его прозвучал довольно вежливо:
– Вы что-то хотели спросить у меня, Екатерина?
– Да ладно, ничего срочного. Мне просто интересно, что вы делаете. Это типа отдых такой?
– Верно.
– А зачем урчите?
– Это немного разгружает психику, – объяснил Нубис без раздражения. – Биологический момент. Вы ведь знаете, что наши предки близки к вашему семейству кошачьих. Такие звуки они издавали либо от расслабления, либо, наоборот, в стрессе, чтобы быстрее расслабиться. Сейчас это почему-то считается для магов стыдным, как и громко дышать, но я думаю, что не стоит взваливать все только на интеллект. Инстинкты и древние рефлексы тоже прекрасно пригождаются.
