Прикрываю глаза, вдыхаю сладкий аромат духов.
— Почему ты молчишь? Не знаешь, что ответить?
Отдергиваю руку, отворачиваюсь к в строенному шкафу-купе. Трясу головой, прогоняя слишком откровенные картинки. Кажется, меня несет в противоположную сторону от договоренностей. И это большая проблема!
Взгляд вправо. Зеркала в пол отражают молодоженов, только каждый из них несчастлив по-своему. Грустно усмехаюсь, скидываю туфли и молча направляюсь в гостиную. Мне срочно нужно выпить. Намного больше, чем я смог себе позволить на банкете.
Без лишних пояснений я понимаю ее вопрос. Понимаю и впервые не знаю, какие подобрать слова, чтобы она меня поняла и не возненавидела еще больше. Внутри царит хаос. Я просто не в состоянии с собой справиться. Что бы я не сказал — она не поверит.
— Я должен был быть с отцом.
В ту ночь он попал с инсультом в больницу, и мне срочно пришлось лететь в Питер. У нас с ним были свои договоренности, которые нежелательно было нарушать, не подготовившись.
— Ты нужен был парням… после, — ее голос срывается, вынуждая меня отвернуться.
За окном стоит ночь. С тридцатого этажа как ладони видны огни города. Скольжу усталым взглядом по открывающемуся виду и натыкаюсь на отражение. В окне, благодаря напольной подсветке, что создает в гостиной полумрак, видно отражение моей жены. Губы закушены до крови, брови насуплены, а в глазах пылает лютая ненависть.
Она ненавидит меня! Считает предателем. А ведь я был с парнями, помогал им выбираться из проклятых лап смерти, молил всех богов мира, чтобы ребята остались жить.
Я был с ними, но не с ней.
Уже тогда я не нужен был ей. Сейчас подавно.
Резко развернувшись, открываю бар. Достаю виски и два бокала, молча разливаю алкоголь. До сих пор внутри все сжимается, когда вспоминаю прошлое. Прошло восемь лет со дня аварии, а ребята до сих пор продолжают сниться.
В той страшной аварии, из-за которой распалась наша группа, едва взлетев на вершины хит-парадов, погибли наши друзья. Жмурюсь, запястьем потирая висок и возвращаясь в прошлое. В тот момент, когда оборвалась жизни Грега и его невесты, я легко отделался несколькими ушибами. Перелом ключицы, рассеченная бровь и гипс на правой ноге по самые яйца. Я думал, что это конец света, но ошибался. Через две недели, не приходя в сознание, нашу компанию покинула Аля.
Алевтина, девушка Лиса. Он как раз только пришел в себя, разрывался на части и звал ее ревом раненого дикого зверя. Я боялся смотреть ему в глаза, боялась увидеть в них ненависть. До сих пор помню, как уговаривал ребят отправиться в гостиницу именно тем злосчастным маршрутом. Они сопротивлялись, смеялись и шутили, хотели продолжить вечер после концерта в боулинге. Но, услышав мои доводы о завтрашнем тяжелом дне, сдались. Кто знает, окажись они смелее, может быть остались бы живы.
За месяц1 до концерта отец пришел в себя и выдвинул мне счет. За учебу, за новую гитару, за курсы иностранного языка, да и в целом за карманные расходы. Он не хотел брать с меня денег, ему нужен был я как наследник, как продолжатель рода и сердце его компании. Играя в группе, я понимал, что это ненадолго. Его псы то и дело ошивались рядом, всегда были наготове, чтобы в любую минуту упаковать нерадивого сынка и доставить к отцу.
Я сопротивлялся его власти, планировал держаться от него как можно дальше и не понимал, как Петр Савельевич может с ним дружить. Они абсолютно разные, у них из общего только охота. На ней они и встречались чаще всего.
