– Знаете, Тамара, как Санёк называет вас? – веселился Михаил.
– Интересно как? – подхватила игру я.
– Михаил, остановись! – предупредил Александр. – Иначе поссоримся.
– Но почему, Санёк? – не понял тот, кидая на друга полу-удивлённый взгляд.
– Потому, что я должен сказать это сам! – без тени улыбки ответил Санёк.
– Сам – так сам! – с готовностью согласился Михаил. – Хозяин, как говорится, барин. Мы, извозчики, люди подневольные: нам платят – мы везём…
На некоторое время в салоне воцарилось молчание. В воздухе повисла некая неловкость: то ли Михаил обиделся на слова друга, то ли ему надоела пустая болтовня. Только возле самого театра, он повернулся ко мне и сказал:
– Хорошего просмотра, Тамара! Мы с супругой пару дней назад были здесь – ей понравилось.
Потом обратился к Александру:
– Значится так: не обещаю, но постараюсь быть на этом же месте к половине первого…
– Спасибо, друг! – просто, без тени обиды ответил Александр, подавая Михаилу руку. – Пока?
Тот дружески пожал её в ответ:
– Пока!
И я вздохнула с облегчением: всё нормально – мне просто показалось.
Пожалуй, этот вечер был самым счастливым в моей жизни за последнее энное количество лет. Александр, видимо, решил удивить меня: цветы, театр, ресторан. Он вёл себя так непринуждённо, так естественно, словно именно этим занимается всю свою жизнь. Я же, ощущая на себе изучающий, внимательный взгляд соседа, чувствовала себя неопытной провинциалкой.
Цветы меня порадовали, оперетта «Летучая мышь» развлекла, а ресторан – совсем доконал. Как я не старалась быть лёгкой, свободной – мне это плохо давалось.
Мы сидели в уютном зале ресторана, пили коктейль, который ничем не напоминал молочный, и разговаривали. Александр задавал вопросы о Средней Азии, о людях, природе, о моей семье. Я старалась отвечать как можно проще и немногословнее, стараясь ни словом не обмолвится о том, что вспоминать совсем не хотелось. Однако, честно призналась, что мы с мужем развелись, когда Игорьку было всего три года, что сын сейчас остался с мамой, что я приехала сюда с единственной целью: заработать на переезд в Центральную Россию. Так и подмывало сказать, что совсем уж не за тем, чтобы «заводить шашни», как выражается иногда Марина. Не смогла сказать: побоялась обидеть Александра.
Кое-что и мне удалось узнать о своём спутнике: его жена Валентина и маленькая дочь Алёна погибли в автокатастрофе, и вот уже четыре года он один. Было видно, что эта рана до сих пор не зажила: Александр говорил о них с такой болью, что я пожалела о том, что задала ему этот бестактный вопрос. Поэтому сразу перевела разговор на другую тему: призналась, что нас с Мариной очень поразил город Владивосток, в который мы попали на время по прихоти капризной судьбы.
– Есть что-то схожее со Средней Азией, – ответила я на очередной вопрос Александра. – Мне представлялось, что климат здесь намного суровее. Но оказалось, что зимы здесь почти такие же… Конечно, воздух совсем иной: слегка солоноватый с горчинкой. И влажность.
– Ничего не поделаешь, – отреагировал Александр, – океан даёт о себе знать.
Говорили мы с Александром много и заинтересованно. Особенно легли на душу его слова:
– Когда несколько дней тому назад в автобусе вы, Тамара, подняли на меня глаза, я невольно вздрогнул: показалось, что на меня смотрит моя Алёнушка. Если бы вы видели свои глаза в этот миг! В них столько всего было: и робость, и испуг. И боль, и печаль, и надежда, и растерянность… Но боль была – кричащая!… Мне даже плохо стало от этого взгляда. Он молил, звал на помощь… Такой взгляд был у моей девочки, когда я уходил в тот злополучный рейс, а они с Валей провожали меня… Такой, или почти такой…
