– По-моему, и то, и другое, и третье, – ответила я. – Если ей так жить веселее, не мне ее упрекать.
Роуз вышла на порог, с минуту постояла, однако ночной воздух ее уныния не развеял.
– Я уже готова на любое безрассудство! – сказала она, захлопывая дверь. – Придумать бы только какое…
– Да что с тобой, Роуз? – спросил Томас. – Каждый день спектакль! Надоело. С Топаз хоть посмеяться можно, а ты вечно угрюмая.
– Не разговаривай с набитым ртом, – отрезала сестра. – Мне тошно. Ни платьев, ни надежд на будущее… Живу среди развалин. И нечего ждать, кроме старости.
– Мы живем так много лет, – возразил он. – Почему ты вдруг захандрила?
– Просто зима, долгая, холодная… – предположила я.
– Просто моя жизнь – зима. Долгая, холодная… – огрызнулась Роуз.
Томас чуть не подавился от хохота. Даже сестра рассмеялась – видимо, осталась капля здравомыслия – и подсела к нам за стол уже не такая хмурая.
– Стивен, – сказала она, – ты ведь ходишь в церковь. Как там прихожане, верят еще в дьявола?
– Некоторые – да, – ответил он, – а сам викарий, по-моему, не верит.
– Дьявол вышел из моды, – вставила я.
– Тогда ему польстит, что я по-прежнему в него верю. Пусть постарается для меня. Я продам ему душу, как Фауст!
– Фауст продал душу, чтобы вернуть молодость, – заметил Томас.
– А я продам, чтобы хорошо провести пока имеющуюся! – отозвалась Роуз. – Интересно, он меня услышит, если просто крикнуть? Или нужно отыскать Дьявольский овраг, Чертов колодец… ну, что-то в таком духе?
– Попробуй загадать желание на нашей горгулье, – поддержала я затею – давно мы не видели нашу отчаявшуюся Роуз в таком игривом настроении.
– Стивен, принеси-ка лестницу! – велела она.
Горгульей мы называем высеченную из камня голову над очагом. По мнению отца, раньше тут стояла часовня: местами сохранились участки резьбы и ниша – вероятно, для чаши со святой водой. Только узоры на старой стене из-за многочисленных побелок уже почти не видны.
– Лестница туда не достанет, мисс Роуз, – заметил Стивен, – и викарий говорит, что это ангел.
– Зато сейчас у него дьявольское выражение лица, – весело парировала сестра. – К тому же дьявол – это падший ангел.
Мы задрали головы: в каменном лике и правда было что-то зловещее; от кудрей осталось лишь несколько завитков – вылитые рожки.
– Возможно, и подействует сильнее, если загадывать желание на ангеле, думая о дьяволе, – предположила я. – Так ведьмы служат мессу наоборот.
– А если поднять тебя блоком в сушилке для белья? – подкинул идею Томас.
На сушилке, подтянутой под потолок, висели крашеные простыни. Роуз велела Стивену опустить ее вниз, но тот вопросительно взглянул на меня: опускать? Нахмурившись, сестра сама подошла к блоку.
– Если для твоих шалостей нужна эта штука, – сказала я, – давай сначала снимем простыни.
Когда сушилка съехала вниз, Стивен помог мне перевесить белье на специальные рамы. Роуз села в середину полки, проверяя ее прочность, а Томас ухватился за веревку.
– Вас выдержит, – уверенно произнес Стивен. – Я сам помогал плотнику. Дерево очень крепкое. Насчет блока и веревки не знаю.
Я уселась рядом с сестрой. Если под двойным весом ничего не оборвется, не сломается, значит, один вес точно выдержит. По глазам и пылающему лицу Роуз я поняла: отговаривать бесполезно. Для верности мы слегка подпрыгнули.
– Все нормально, – подытожила сестра. – Тащите!
Стивен бросился помогать Томасу.
