- А я вам говорил, что нельзя ее оставлять одну, тем более на вашей кровати.
- Заткнись! Лучше помоги мне.
- Чем?
- Возьми в руки душ и поливай на нее.
- Может перчатки наденете?
- И скафандр. Толя, не тупи! Я и так в дерьме.
- Хорошо, хорошо. Понял.
***
Не знаю зачем Решетников решил остаться у меня ночевать. Но к своему стыду, я был рад, что не один. Так менее страшно. И хоть одна ночь с Машей мне уже знакома, но что выдаст эта неизвестно.
- Ну что, ты понял, как ее покормить?
- Слушайте, ну вот в брошюре пишут, что объем пищи в граммах у шестимесячного ребенка-тысяча грамм.
- Святые ежики, это что получается и килограмм какашек?!
- Понятия не имею. Но суть не в этом, пятиразовое питание, последний прием пищи перед сном-кефир или смесь.
- Да, Женя сказала кефир. А может она все-таки не голодна?
- Ну давайте попробуем. Так, где у нас кефир?
Толя открывает холодильник, берет оттуда бутылку с кефиром, достает ложку и ставит передо мной.
Как кормить ее, мы так и не поняли, специального стульчика Женя почему-то не заказала. Пришлось сажать беспокойную Машу к себе на колени, а Решетников принялся тыкать в нее ложкой, на что Маша начала не только отворачиваться, но и заливаться плачем.
- Значит она не голодна, - выдал вердикт я, сомневаясь в своем решении.
- Скорее всего. Ужас, как-то тут все запутанно пишут, я со своим дипломом отличника не очень-то и понимаю.
- Ой, да пошли они. Как-то мы выросли и без всех этих кормовведений. Хочет есть-поест, не хочет-меньше будет мочиться и какаться.
- В логике вам не откажешь. И все-таки почему она так плачет?
- Потому что у нее режутся зубки.
Наверное, после трех непрерывных часов Машиного плача, Решетников мысленно помолился, что переболел свинкой. По глазам вижу-хочет домой. Да хоть куда, главное отсюда сбежать.
- А помните записку?
- Записку, на которую вы с Женей наставили своих пальцев, а чьи-либо еще на ней не были обнаружены? Да, безусловно помню.
- Я не об этом. Там было написано, что ей нравится песня из «Укрощение строптивого». Давайте включим?
- Ну давай, чего терять-то.
Положил Машу в переносную люльку, сам откинулся на спинку дивана и стал ждать, когда Решетников найдет нужную песню.
А дальше я незаметно погрузился в сон, под негромкие слова, постоянно повторяющиеся в песне. Винчерай…винчерай…винчерай…винчерай...
Проснулся от ощущения, что у меня мокрая грудь. Я же не кормящая мать, первое, что приходит мне на ум. Неужели Бог меня наказал за то, что я оставил Машу на десять минут одну и превратил меня в женщину? Только не это... С опаской открываю глаза и смотрю на свое тело. Слава Богу все на месте, только есть один инородный предмет на моем теле-Толина башка, пускающая на меня слюни. Этого мне еще не хватало!
- Решетников!
- А! Что?! – вскакивает Толя, не понимая, что происходит.
- Во-первых, выключи уже музыку. На дворе утро. Во-вторых, какого лешего ты меня обслюнявил?! Мне одной слюнявки хватает. Ты в своем уме? – брезгливо осматриваю свою рубашку и начинаю расстегивать пуговицы.
- Простите, я во сне не контролирую себя. Наверное, я принял вашу грудь за подушку.
- Это намек на то, что она у меня мягкая, рыхлая, отвисшая и большая?!
- Нет, ну что вы, нормальная она у вас. Подкаченная даже, просто это же сон, - протирая глаза руками, сонно произносит Решетников.
- Ой, все молчи.
