— Готовы, — с прямо-таки завидным энтузиазмом рапортует ботан.
— И принимаете все возможные последствия? Физические травмы, психологические. Летальный исход.
— Летальный? — напрягается Марьяша.
— А ты как думала, голубка? Если слишком трясёшься над своим бренным тельцем, выход там же, где и вход. Держать не станем.
— Я думала, это просто игра.
— Игра на деньги. На большие деньги. А где крутятся большие деньги, нет места ссыкунам и белоручкам. Я полагал, Артемий тебе вкратце обрисовал ситуацию.
Эй, что за наезды такие пошли, я не понял?
— Всё я обрисовал!
— Тогда почему такие вопросы тупые задаются?
— А я откуда знаю? У неё в это время рот был занят, а не уши. Надо было слушать, а не облизывать мой член.
Марьяша пунцовеет, Аврора от смеха тихо хрюкает, а Барин... А Барин обречённо закатывает глаза.
— Понятно. Всё, как обычно. Напомни, чтоб я запретил тебе искать игроков среди девушек.
— Чё это?
— Потому что ты их тестишь не тем местом, каким требуется.
— Хрена себе. Не, ты это слышала? — возмущённо пинаю в плечо блондинку.
— А я тут при чём? Я вообще не в курсе, что у вас происходит. Что за игра такая?
— Голодные игры. Версия двадцать первого века. Со спонсорами, блэкджеком и шлюхами.
— И какой от неё смысл? Тоже напоминание Дистриктам, чтоб не бузили?
— Не, всё куда проще: острые ощущения. Ты же вроде любишь такое.
— Острые ощущения, адреналиновая ломка и деньги. Короче, — Барин лезет в стол, доставая револьвер системы Нагана и шумно высыпает все патроны из барабана на столешницу. — Отборочное испытание: русская рулетка. Шесть пустых камор, в седьмом патрон, — откатившийся к самому краю и в последний момент пойманный наглядно заправляется обратно в барабан. — Мишень... — взгляд, поблуждав по головам, замирает на мне. Естественно. — Готов попозировать?
— Обижаешь. Всегда готов.
— Ну вот. Мишень — Спиридонов, — барабан прокручивается, спусковой крючок оттягивается, и револьвер кладётся на середину стола. — Кто первым не сдрейфит и выстрелит — автоматически попадает в игру. У вас минута. Время пошло.
***
Таймер начал отсчёт...
Вот только ничего не происходит. В кабинете воцаряется прямо-таки звенящая тишина, отяжелевшая от липкого страха, перемешанного с недоверием.
— Пятнадцать секунд, — напоминает Барин.
— Не, ну чё вы сыкло-то такое? — даже слезаю со своего насеста, призывно разведя ладони. — Рука, нога, плечо — выбирайте. Или очко у всех жим-жим?
— Это такая шутка? — Марьяша, кажись, готова удариться в истерику.
Мда. Впрочем, с ней всё было понятно с самого начала: единственное опасное, что эта дура когда-нибудь держала в своих изнеженных пальчиках — пилочка для ногтей.
А как рвалась, как рвалась!
Так рьяно сосала, словно в чемпионате участвовала. А всё для чего? Для того, чтобы заручиться моим покровительством, получив шанс оказаться здесь. Оказалась. И чё?
— Тридцать секунд, — Барин всё больше и больше разочаровывается. — Неужели никто?
Ага. Пацан, ожив, нерешительно тянется к револьверу, замирает в нескольких миллиметрах, набираясь храбрости, и...
Увы.
— Это дикость, — качая головой, отступает он. — Я ответственности за чужую жизнь на себя не повешу.
— Тогда какого хрена ты выполз из своей норы, слабак? — хмыкаю. — Сидел бы в ней дальше, жопу грея, пока мамуля пирожки стряпает и слюни сыночке-корзиночке подтирает.
Грублю, включив мразь, намеренно. Вдруг получится замотивировать поца. Порой таких нужно лишь слегка расшевелить, а там уже человек сам втягивается, разок прочухав эндорфиновый приход.
