— Помню, помню, — окно на втором этаже с тихим скрипом захлопывается, а мне ничего не остаётся кроме как почесать к машине, закуривая на ходу.
Иду, курю, играю зиповской зажигалкой и к собственному смеху понимаю, что я тот ещё олух, которого провели как младенца.
Белинская ведь нарочно гасилась все эти дни и тянула с таймером. Затаившись, она просто ждала, пока я первый не среагирую. Пока первый не проявлю инициативу. Пока первый не прибегу.
И дождалась же, выдерга!
Сажусь в тачку, принимаясь за самое дебильное на свете занятие — ожидание. Минуты тикают убийственно медленно, однако едва на горизонте появляется Аврора, нутро с готовностью обжигает азартное предвкушение чего-то эдакого.
Не стану отрицать — мне нравится та химия, что происходит у нас с Рориком. Когда эта блондинка рядом, кровь не просто кипит — пузырясь и лопаясь, она натурально густеет, горяча жилы и пуская по телу эндорфиновые токовые импульсы.
— Это зачем? — киваю на бумажный пакет, отправившийся на заднее сидение.
— Сменная одежда. Согласись, она мне пригодится.
— Не знаю — не знаю. Я лично совсем не буду против, броди ты по моему трейлеру голышом.
— Не в этот раз. Голышом этой ночью я буду в другом месте.
Это её коварное подзуживание... Такое оно невероятно очаровательное. А какое прозрачное!Хорошо, хорошо, дорогая. Я тебя понял и услышал.
— Ты будешь этой ночью там, где я скажу, — завожу двигатель, выруливая с парковочной зоны возле стандартного жилого подъезда. — Свидание же смещается на неопределённый срок.
— Неопределённый — это какой?
— Пока я не разрешу.
— Не много ли ты на себя берёшь?
— А не надо было про него вообще придумывать. Ты же ждала реакцию, вот и получай.
— Придумывать?
— Само собой. Никакого свидания ведь нет.
— Зависть — один из смертных грехов.
— Как и гордыня. Так что в адском джакузи будем вариться вместе.
— Круто. Надо тогда лаврушкой закупиться.
— И Просекко.
— И Просекко.
Обменявшись словесными пикировками, дальше почти без диалогов доезжаем до одной из главных достопримечательностей Питера, красующегося на большей части всех открыток и магнитов — Дворцового моста.
Тормозим приблизительно на середине и, как последние мудаки, бросаем джип прямо тут, не забыв поставить его на аварийку.
Автомобилисты, конечно, не особо довольны препятствию, зато корпус машины очень кстати будет прикрывать нас от носящихся туда-сюда водителей.
На улице к этому часу в принципе стемнело достаточно для того, чтобы наши силуэты не привлекали лишнего внимания, теряясь в многочисленной подсветке, украшающей центр.
Опять же, набережные с обеих сторон пока по большей части пустуют. До разводки мостов ещё остаётся пара часов, так что безумные толпы туристов, покидав свои автобусы, пока бродят где-то по Александровскому саду или на Васильевской стрелке.
Аврора первой вылезает из салона, подходя к ограждению. Облокачивается локтями на парапет и невесело хмыкает, разглядывая светящийся Эрмитаж и торчащий за ним золотой купол Исаакиевского собора.
— У вас здесь красиво.
А, точно. Она же не местная.
— Ты давно в городе?
— Прожила несколько месяцев. Потом почти на год уехала. Весной вернулась.
Догадываюсь, по какой причине.
— По местным достопримечательностям успела побродить?
— Не всем, но частично — да.
— И где ещё не была?
— А что? Хочешь позвать погулять?
— Может быть, — замираю рядом, украдкой рассматривая Белинскую, которая, насладившись панорамой, переключается на проплывающий внизу экскурсионный теплоход.
