К закрытому сектору подъезжаем в тишине. Мне сперва даже кажется, что пассажирка задремала, однако едва джип тормозит, всю дорогу мирно пролежавшие на мне ножки оживают.
— Дома, — выносят вердикт, заметив свет в окне на второй этаже облицованного тёмно-красным кирпичом мини-дворца с торчащими трубами и белыми наличниками.
— Это плохо?
— Не знаю, — неохотно нащупывают валяющуюся внизу обувь. — Лишь бы не выполз приветствовать, а то опять нотации начнутся.
Как погляжу, принцесса совершенно не рвётся к папуле-королю. Больше скажу, с такой кислой миной даже на эшафот поднимаются.
Как водится, у приговорённых до последнего мгновения ещё теплится слабая надежда на спасение. Тут же налицо полная обречённость.
— Могу помочь исключить любые формы нотаций.
— Как? Примешь огонь на себя?
— Лучше, — блокирую двери, лишая Белинскую возможности выйти, и сдаю назад. — Украду и спрячу в лесу.
***
Торможу чуть дальше, чем обычно, не заезжая на поляну. От дождя земля раскисла, так что на привычном месте есть риск увязнуть колёсами. Знаем, плавали.
Заглушаю движок и оборачиваюсь в сторону Роры, просидевшей всю дорогу до леса необычайно тихо. Непривычно тихо, я бы сказал.
Юбка платья чуть задралась, лямка упала на плечо, а сама она, сползя и склонив голову, отрешенно разглядывает из-под полуопущенных ресниц контуры стоящего поотдаль трейлера.
Кому-то явно хорошо.
— Разморило? — интересуюсь, получая в ответ едва заметный кивок. — Сама дойдёшь, или донести?
— Как нести будешь? Как Кристофер Робин Винни Пуха?
— А как он его нёс?
— За ногу, долбя затылком по ступенькам.
— Это в какой извращённой версии мультика такое было?
— За кадром осталось, — ловя обувку за шнуровку, лениво вываливаются из салона, без раскачки ныряя под дождь, который и не думает прекращаться.
Просвета на небе тоже не предвидится, ещё и гремело несколько раз в пути, так что, судя по всему, зарядило до самого утра.
Тоже выбираюсь из машины, моментально увязая в чавкающей земле. Всё, кроссы можно выкидывать, потому что белую подошву хрен отмоешь теперь.
— Ноги помыть не забудь, — торможу рядом с босой Белинской, словно словившей прострацию.
Замерла на середине пути и, задрав голову, ловит лицом яростно хлещущие по щекам струи.
— Помою, — отзываются послушно.
Секунда, две, три. Она офлайн. Я, походу, тоже.
— Если ты таким образом пытаешься протрезветь, могу в озеро закинуть, — продолжаю, гася возникшую паузу. Не столько от того, что та напрягающая, столько от того, что мне вроде как прикольно вот так стоять дауном, обтекать и наблюдать за ней. — Простирнёшься.
— Доставать ты полезешь?
— Не а.
Ко мне, наконец, оборачиваются с блуждающей улыбочкой. Промокшая до нитки, но такая довольная.
— Но ведь полезешь.
Сколько уверенности. Как погляжу, кое-кто уже решил, что может беспрепятственно вить из меня верёвки.
— Из принципа пальцем не пошевелю.
— Пошевелишь.
— Проверим?
— Давай в другой раз. На этой неделе с меня хватит заплывов, — разворачиваясь, уже направляются было к дому на колёсах и эпично подскальзываются на траве. Бамц. — Ау-у, — шлёпнувшись аккурат на коленки, тихо скулят, давясь смехом.
Сидит и ржёт, тряся испачканной ладонью.
— Ууу, — саркастично присвистываю. — Да кое-кого прям конкретно развезло в прогретом салоне.
— Заткнись.
— Почему? Ты прикольная, когда пьяненькая, — протягиваю руку, помогая ей подняться. — Правда та ещё свинота.
