Кто на коленки ко мне запрыгнул, не отпуская к бару, а? Кто как бы невзначай жмётся ближе?
Уверен, ей давно уже охота свалить отсюда, сверкая пятками, но оловянный солдатик стойко отыгрывает свою роль до последнего, не давая себе слабины. Боец.
Смилостившись, допиваю остатки кофе, стряхиваю с себя аппетитную тушку и, поднявшись с дивана следом, киваю на прощание пацанам.
— Мы погнали. Скажете потом, сколько с нас. Перекину бабло.
— Не обижай, — праведно оскорбляется Барин. — Сегодня гуляем за мой счёт, так что оставайтесь. Ещё немного посидим и в какой-нибудь клуб махнём.
— Угу, — удручённо кивает Грек, заливаясь текилой. — А-то тут клеить вообще не кого. Сплошные мартышки и гипопотамихи. На таких даже по пьяни не встанет.
В смысле, все? Была ж тут одна ничего такая.
— А текила-гёрл тебе чем не зашла?
— Всем зашла. Но отшила. Парень у неё, видите ли, есть.
Ооо.
— Сочувствую твоему горю.
— Не, вы видали? Ещё глумится, собака. Сам-то лакомый кусочек себе отхватил.
В поплывших от количества выпитого водянистых глазёнках, вперивающихся в Аврору, безошибочно плещётся похоть. Дай только повод накинуться на жертву и впиться в неё зубами.
Да. Нам однозначно пора.
Я Грека знаю, и заранее сочувствую девчонке, что разливает текилу. До конца смены той теперь стоит как реже светиться в зале. А то мало ли какая моча стукнет в башку буйному товарищу.
Да тут кому хочешь дурь шибануть может.
По-хорошему, нам стоило свалить ещё раньше, вот только это смотрелось бы слишком палевно. Пришлось досиживать, а заодно и мониторить обстановку.
Плюс я планировал перекинуться парой фраз с Тузом, однако возможности остаться с ним тет-а-тет так и не улучил. Постоянно кто-то рядом ошивался, а курить меня, кхе, не пустили.
Поэтому теперь, зависнув под козырьком и делая первую за долгие часы никотиновую тяжку, натурально кайфую. То, что доктор прописал.
— Ты куда? — недоумённо наблюдаю за тем, как Белинская чешет к ламбе, игнорируя разразившийся на улице дождь. — Только не говори, что за руль собралась. Это ж через сколько метров искать столб, на который ты намотаешься?
— Ой, завязывай уже со своей заботой, — лезут в салон, выныривая с косухой. — Ещё немного и начну верить, что тебе на меня реально не плевать.
— Тачку точно жалко.
— Не переживай, ей ничего не грозит, — откопав в кармане жвачку, засыпают в рот горсть подушечек, ставят машину обратно на сигналку и вопросительно оглядываются. — Я пока отдаю себе отчёт.
— Это радует, — зажав сигарету в зубах, кивком указываю нужный ориентир и следом за ней шлёпаю по лужам к припаркованному метрах в двухстах джипу. — Значит, гвоздики на могилку пока отменяются.
— А что, принёс бы? — торопливо ныряют на пассажирское, отряхиваясь. Да я и сам за секунды успеваю вымокнуть до нитки. Это прям чётко ливануло.
— Почему нет? — занимаю водительское, выкидывая намокший и потухший бычок. Покурил, бл. — Стащил бы с соседней. Самые лучшие.
— Ого, цветы от самого Спиридонова, — присвистывают, стаскивая с ног громоздкие кожаные ботинки на каблуках и тихо скуля от блаженства. — Ради такого и помереть не грешно.
— Не спеши на тот свет. Мы с тобой на этом ещё не закончили.
— Например? — босые ступни без предупреждения забрасываются на меня, шкодливо потирая пятками паховую область.
Ля. Это что-то новое.
— Смотрю, кто-то всё же нахрюкался.
— Возможно, — миролюбиво откликаются, откидываясь на спинку и, прикрыв веки, выдувая резиновый пузырь. — Вертолётов пока нет, но они на подходе.
