– Погодите! Сейчас! Сейчас! Я вам помогу!
– Я хочу положить ее на вон ту скамейку.
Молодой человек кивнул, одобряя ее решение, без малейшего труда поднял принцессу и понес ее к скамейке. Но сначала он попросил сесть на нее Шарлотту и уложил девушку так, чтобы ее голова покоилась у Шарлотты на коленях.
– Она лишилась чувств, – сообщил он. – У вас с собой есть флакон с нюхательной солью?
– Я же не старушка. Зачем он мне? – улыбнулась Шарлотта.
– Сознание теряют в любом возрасте, – тоном ученого доктора сообщил молодой человек. – Ее королевское высочество немногим старше вас, однако как видите… Это случается от преизбытка чувств. Я удивляюсь, что она так далеко сумела убежать, а не упала сразу, как подкошенная.
– А у нее преизбыток чувств? – простодушно поинтересовалась Шарлотта.
Молодой человек строго взглянул на нее и еще более усугубил свою суровость, внимательно посмотрев на нее в золотой лорнет, который выудил из кружевных волн шейного платка.
– Вы не отличаетесь прилежностью, мадемуазель де Фонтенак! – заявил он. – Кроме положенных часов, отведенных туалету, обеду и ужину, вы никогда не проводите время возле герцогини Орлеанской, ну, разве несколько минут перед сном!
– А что мне делать в ее покоях? – возмутилась Шарлотта. – Стоять и смотреть, как она пишет, читает или любуется своими коллекциями? Я сопровождаю ее вместе со всеми на прогулках, а вам, если вы такой знаток придворного этикета, должно быть известно, что в остальное время Ее королевское высочество нуждается в услугах только одной фрейлины, мадемуазель фон Венинген, поскольку может говорить с ней по-немецки. Иногда она оставляет при себе еще и мадемуазель де Теобон, питая к ней особое расположение. Но я? Да для нее любой стул может оказаться более полезным… Поэтому, может быть, мы все-таки вернемся к мадемуазель Марии-Луизе и вы мне расскажете, что ее так огорчило?
Молодой человек, не отвечая на вопрос, легонько похлопал бедную принцессу по щекам, но они так и остались бледными, как мел. Тогда он сходил к ближайшему водоему и намочил в нем огромный носовой платок. Вернувшись, он встряхнул его и хотел было положить на лицо принцессы, но Шарлотта отобрала у него платок и принялась как следует его выжимать:
– Похоже, вы хотите, чтобы она захлебнулась! – сердито произесла она. – Надеюсь, теперь вы все-таки снизойдете до того, чтобы рассказать мне о причинах, так огорчивших бедную принцессу?
– Если вы не улетали на Луну, то должны были заметить прибытие испанского посла.
– Ах, так это он наделал столько шума? И что же?
– А вот что: он прибыл из Сен-Жермена, потому что Его величество король милостиво разрешил ему отправиться к своему брату и попросить у него руки принцессы Марии-Луизы для своего господина. И, значит, с сегодняшнего дня мы можем смотреть на нее как на королеву Испании.
– Из-за этого Ее королевское высочество…
– Да. Именно поэтому.
– Но разве для нее это новость? О предполагаемом сватовстве уже давно ходили слухи… Откуда же такой взрыв чувств? Я не понимаю.
– Дело в том, что маркиз де Лос Бальбасес привез портрет своего господина.
– И что же? Он… не хорош собой?
– Это слишком мягко сказано! А если принять во внимание, сколько стараний прилагают придворные живописцы, чтобы польстить заказчику, то живой Карлос II, без сомнения, настоящий урод…
– Я сказала бы… чудовище, – пролепетал слабый голос.
