Девочка вышла из пещеры. Со всех сторон раздавались хрипы, визги, рычание, ей стало очень страшно, но она помнила, что идёт вернуть небесный очаг. Она ничего не видела и, оступившись, полетела в пропасть. Её тело ударялось о камни, ей было очень больно. Она продолжала лететь и вдруг различила под собой яркую точку. Та становилась всё больше, девочка летела прямо в очаг. Она ощущала нестерпимый жар, но тут появилась большая ладонь, и девочка на неё опустилась.
– Что привело тебя ко мне, доченька? – спросила Великая Старуха. – Эти все попали ко мне случайно, – Старуха кивнула на вторую ладонь, усеянную искорками. – Но ты ведь здесь неспроста?
– Меня послали люди, Великая. Мы тебя умоляем вернуть небесный очаг! Без него все погибают, сжалься над нами!
– Небесный очаг – моё сердце, мне оно тоже нужно, – проворчала Старуха. – Я не собиралась забирать его у вас навсегда. Верну его вам утром, ночь придётся перетерпеть.
– Звери, рыбы и птицы превратились в чудовищ, – прошептала девочка.
– А люди?
– Пока нет… Но и люди долго не выдержат тьмы.
На раскрытую ладонь Великой Старухи продолжали сыпаться искорки.
– Уже не выдержали, – вздохнула она.
Она дунула на ладонь, и часть искорок перелетела к девочке. Глядя на тех, что остались, Великая Старуха произнесла:
– Вы, духи мужчин, с небесного купола будете высматривать духов обезумевших зверей. Не позволяйте им вредить живущим!
Старуха снова дунула, и искорки взметнулись вверх. Она перевела взгляд на вторую ладонь.
– Вы, духи женщин, создадите ночной очаг. Его свет по ночам будет оберегать живых от тьмы и страха. Ну-ка, станьте полукругом и возьмитесь за руки. Держитесь покрепче! – Великая Старуха дунула на ладонь.
А на земле творилось зло. Люди не вынесли тьмы! Ими, как и животными, овладело безумие. Старейший, чьи наставления никто не слушал и законы не соблюдал, выбрался из пещеры, чтобы встать на любую тропу, которая приведёт его в подземный мир. Девочка не справилась, он попробует сам. Старейший поднял глаза к небесному куполу и вдруг закричал:
– Сюда! Все сюда!
Многие выбежали на крик и увидели яркие искры. Они рассыпались по небесному куполу, прогоняя кромешный мрак. Искры дружески подмигивали мужчинам, ласково мерцали женщинам и детям. Вслед за ними возникло нечто сияющее. Оно походило на узенький край, срезанный с округлого лепестка.
– Больше не будет тьмы! – Голос Старейшего обрёл прежнюю силу. – Небесный очаг вернётся! Помните, что вы – люди!
* * *
Старая ми-а растолкала меня до рассвета и велела идти за ней. Мы карабкались вверх по камням, пока не взобрались на плоский участок скалы, выдававшийся над рекой. Она присела, а мне приказала раздеться и встать на краю, развести руки в стороны и принимать в себя ветер, пока она будет взывать к невидимым.
Закрыв глаза, я слушала, как гудит ветер и рокочет внизу вода. Распростёртые руки начали ныть, но я их не опускала, превозмогая усталость. Руки отяжелели, будто к каждой из них подвесили по камню, это было настолько мучительно, что я даже вспотела. А ветер дул сквозь меня, уносил ощущение тяжести, оставлял от моего тела пустую оболочку, потом исчезла и та…
После такого утра плестись в группе увечных было невыносимо. Космач страшно злился, что ему приходится нести больную и охранять калек, а свою злость вымещал на Кы-А и Одноруком. Прежнего вождя он ненавидел с тех пор, как тот, лишившись руки, признал лучшим охотником не его, а сына старухи. Целый день Космач орал, что от Хромоногого и Однорукого нет никакой пользы, что их вместе с Одноглазым, Горбатым и больной женщиной нужно было оставить в медвежьей пещере, а не тащить с собой. Мне от его воплей становилось хуже, чем от резей в животе, остальные делали вид, что не слышат.
