Это место – пустыня. Потому и привлекает любителей грязных игр и тёмных делишек. Здесь лес подступает к самым дворам. И он зовёт Варю.
«Что?» – удивилась девочка. Ветер гудел между веток, заставляя листья шелестеть всё громче и напористей. И в шуме этом слышалось чужое имя, которое почему-то показалось очень близким, как будто когда-то принадлежало ей. Чаща смотрела на неё всей глубиной.
Джек скулил так жалобно, что каждый звук отдавался в её собственном сердце болью. Дыхание сбивалось, грудь теснило, будто что-то пыталось вырваться из неё, зов леса превратился в треск. Чёрная туча взмыла над деревьями и с невероятной скоростью понеслась к девочке. Уши болели от надрыва. Ещё минута и она не выдержит, ещё минута и…
Варе казалось, что кричит не она. Голос был совсем не похож на тот, который ей приходилось слышать. Всё плыло вокруг, в глазах потемнело. Она ещё видела, как что-то замельтешило, слышала гул. Она различала ужас на лицах всех этих мальчишек, которые бешено махали руками, будто пытались кого-то отогнать, и убегали прочь. Даже Ромка смотрел на неё странно, хоть и оставался рядом до той самой минуты, когда картинка перед её глазами смазалась и погасла.
– Варюха! – последнее, что ей удалось расслышать.
Тело всё ещё ныло, но больше, чем физические неудобства, Варю бесила мысль о том, что шесть драгоценных дней были потеряны из-за каких-то идиотов. Почти неделя её прекрасных летних каникул!
– Ммм? – спросил Стёпка, протягивая ей кружку знахарикного волшебного чая.
Варя попыталась улыбнуться. Плечо прошивало острой болью всякий раз, когда она пыталась им пошевелить.
– Ммм, – покачал головой брат.
– Это пройдёт, – заверила девочка и, склонив голову на его руку, продолжила наблюдать за Ромкой, в тысячный раз пересказывающим их приключение. Мама морщилась. Макар посмеивался над новыми деталями и красками, которыми обрастала история. Знахарка делала вид, что очень занята собственными заботами, но Варя знала – она слушает. И следит за всеми.
Джек мирно посапывал, привалившись худой мордой к девочке. Он почти перестал вздрагивать и скулить во сне. Это немного успокаивало. Значит, любой кошмар забывается. Может быть, и с ней всё будет в порядке.
– Ммм? – спросил брат.
– Да так, – она не отрывала взгляда от Ромки. – Думаешь, он избегает меня?
– Ммм… – пожал плечами Стёпа, но подумав, добавил:
– Ммм? – показывая пальцами: «чуть-чуть».
– Скорее во-от так, – развела руками сестра.
Стёпа потрепал её по голове и ничего не ответил.
Три дня, которые Варя провела в бреду, Ромка от неё не отходил. Так ей сказала мама. Она и сама видела, как он обрадовался, когда подруга открыла глаза. И первый вечер был рядом с ней, пел свои цыганские песни и несмешно шутил. «Ты же, – говорит, – не корова, зачем принялась его бодать? Лучше бы пнула». Потом они оба засмеялись, но тут же схватились за больные места. Ему досталось ещё больше.
Но дальше как-то сам собой разговор пошёл о развязке. Все почему-то этой темы сторонились, а Ромка так и вовсе глаза отводил, да мямлил какую-то ерунду.
– Что было-то? – допытывалась Варя.
– Тебе видней, – буркнул друг.
– Ещё и эта туча откуда ни возьмись, – не обращала внимания девочка. – В прогнозе ни слова про осадки. Я же помню. И небо ясное…
– Так и не было дождя, – перебил Ромка, – только этот противный гнус.
– Гнус?
– Ну да, – его передёрнуло при одном воспоминании. – Комары да мухи какие-то. А ещё ты…
