Затем я взяла поближе рассмотреть лаковую миниатюру, это была небольшая шкатулка палехских мастеров, давно уже знакомая мне, но всё же по-своему притягательная. Она всегда впечатляла изяществом, яркостью и очень тонкой искусной работой. На ней были изображены девушки, стоящие в хороводе, вокруг кудрявой березки. Ветер развевал им косы, сарафаны, а береза склоняла свои зелёные ветви, украшенные разноцветными лентами. Почти такая же шкатулка, только с другим сюжетом находилась у меня дома перед зеркалом и в ней я держала заколки для волос, броши.
Ещё передо мной стояла достаточно высокая кованая ваза или возможно это был кубок, где травы и цветы переплетаясь в незамысловатый узор, тянулись вдоль всей поверхности этой глубокой чаши, а на краю сидела маленькая птичка, которая казалось, присела всего лишь на одно мгновенье. Наклонившись внутрь сосуда, она как будто, собралась заглянуть или попить из него воды и при первой же возможности вновь упорхнуть. Далее стоял внушительный и тяжёлый подсвечник, некий рыцарь из средневековья, оберегающий этот действительно монументальный очаг огня. Он, как и положено, был в латах и шлеме, одной рукой опирался на свой длинный меч, а другая, поднятая вверх как бы поддерживала сам величественный и, несомненно, статусный во всех отношениях подсвечник.
Тут незаметно появилась Анна, она принесла фрегат. Моё дыхание замерло, это был настоящий большой корабль, с мачтами, парусами и фигурками моряков на палубе. Отважный капитан стоял за штурвалом корабля. И этот трехмачтовый фрегат произвел на меня такое огромное впечатление, что я, открыв рот, немедленно встала и с волнением, взяв его, поняла, что ничего подобного ещё никогда не держала в своих руках. Скорей всего он был сделан из дерева, но в нем читалась такая незримая мощь, сила, заставляющая поверить и больше не сомневаться в его надёжности. На миг, я почувствовала даже ветер, развевающий эти паруса, соленые брызги моря и увидела мимолётный рассвет. Корабль был просто настолько великолепен, что у меня от восторга захватывало дух. По всему его облику было видно, что мастер очень кропотливо, с огромным терпением и большой любовью трудился над ним много месяцев подряд, при этом, не упуская всевозможные мелкие детали, которые передавали облику корабля полную завершённость, некий идеал. А ещё по всему было видно само трепетное отношение мастера, к нему, как к живому существу.
Конечно же, я не могла себе позволить такую роскошь, хотя прекрасно понимала, как нелегко будет выпустить такое творение из собственных рук. Я чувствовала его энергию, держа в своих руках, как словно что-то родное и до боли знакомое. Смятение и тяжесть от какой-то утраты внезапно пронзили меня, заставив задуматься. Быстро и незаметно прижавшись к нему от волнения губами, я была потрясена своими ощущениями и с грустью в душе передала его обратно хозяйке. Непонятно, но сейчас я готова была расплакаться, не просто расплакаться, а рыдать, так хотелось прижать его к себе снова и понять, почему он так на меня действует, почему вызывает безутешность и печаль? Чувства, которые захлестнули меня, требовали немедленного выхода, разрядки, и искренне поблагодарив Анну за её прекрасный выбор, я торопливо сказала, что ухожу. Но, не сделав и более двух шагов, вдруг вернулась обратно, и в завершение ко всему прочему, непонятно даже для себя самой, спросила, сколько будет, стоит якорь, который я видела на одном из стеллажей.
