Сил хватило только разок вздохнуть, как за ноги вновь дернули, а в запястья впились когтистые пальцы. Не успела. Ярина не удержала вдох, протестующе булькнув. Вода хлынула в нос и рот, перед глазами полыхнуло чернотой…
В чувство привела пара хлестких пощечин. Кашель сдавливал горло, грудь огнем горела, руки и ноги повисли плетьми, не слушаясь. И когда Ярина нашла в себе силы обернуться, то столкнулась нос к носу с недовольным водяным.
Перепончатая рука сжимала ворот кожуха, за который ее схватил хозяин вод, не давая уйти под воду. Длиннющие усы, с вплетенными стебельками ряски и стрелолиста топорщились, желтые глаза из-под кустистых бровей смотрели неласково.
– Это что такое? – пробасил он, встряхивая Ярину, аж брызги полетели. – Что вы устроили? Девки!
Над водой начали появляться головы русалок. У одной на бледном личике красовались длинные борозды от ногтей. Ярина могла гордиться своим отпором, хотя глубокие царапины на запястьях щипало и дергало.
– Батюшка! – покалеченная русалка спрятала лицо в ладонях, отгораживаясь еще и зелеными волосами. – Она меня… она…
Речь прервалась рыданиями.
Дрожь не желала униматься, трясло теперь и от страха. Это ж надо так влипнуть! Кто мог знать, что водяной в Хохлатке семейный, а русалки окажутся рожденными, а не утопленницами? Раньше Ярина видела лишь тех, кого утянули в воду или кто бросился сам, переродившись в водную деву без памяти о земной жизни. Сейчас же вокруг плавали совсем другие русалки. Изучай себе на здоровье, только положение не располагало.
– А кто тебя просил лезть?
– Я… Она из леса вывалилась прямо в реку. Я смотрю – человек…
– И ты сразу топить полезла. Не разобравшись.
– Я думала…
Русалка плакала так горько, что Ярину тут же заела совесть. Надо было и правда утопнуть, хлопот было бы меньше. Осерчает водяной, превратит в рыбку или лягуху за то, что на дочку его напала. И будет она квакать свой недолгий век!
– Думать ты мала еще! Это дело нам с матерью оставь. Ты уж однажды надумала плыть к людям. Помнишь, чем обернулось? И вот, опять. Чуть лешачку не утопила.
Ярина погрязла в самобичевании и не сразу поняла, как ее назвали, и почему русалки воззрились на нее с потрясенным недоверием.
– Ну, здравствуй, матушка! – Водяной развернул ее к себе лицом, продолжая держать за шкирку, как котенка.
– Зд-д-дравст-т-твуй, бат-тюш-шка. – Челюсти лязгали так, что любой упырь бы позавидовал.
– Чего бедокурим? Чего девочек моих обижаем?
Ярина, сообразив, что ни топить, ни превращать в водоплавающее ее пока не будут, обмякла, потирая лицо окоченевшими пальцами. Единственная пришедшая на ум отговорка: «Они первые начали» была глупой и не срабатывала даже в детстве, а больше сказать было нечего.
Не всем по вкусу холодная водица, и водяной это понял, решительно погреб к берегу, придерживая Ярину над водой. Русалки потянулись следом.
Когда под ногами оказался вязкий песок, она была чуть жива. Кашель напал с новой силой, клыками вгрызался в кости холод. До дома она не дойдет, мокрая одежда убьет вернее любого упыря.
– Веток натаскайте, костер разведите, – приказал дочерям хозяин реки. Он остался на мелководье, внимательно разглядывая «улов». Хотела бы Ярина ответить ему тем же, жаль, успокоиться не выходило. Ее все больше тянуло потерять сознание. Неожиданно порыв жгучего ветра коконом окутал тело, и спустя три удара сердца одежда была совершенно сухой и теплой. Водяной довольно хмыкнул в усы, поймав ее потрясенный взгляд.
