У меня вырывается не к месту и не ко времени:
– Сударыня… а вы в космосе-то были?
– Ой, а не была…
Смущаюсь, какого хрена спросил…
– …а я взлетно-посадочными системами занимаюсь, вот это вот всё… ну знаете, Странник там, Пилигрим, Агасфер, это вот я все запускала… рассчитывала… А «Бродяга» у меня в молоко ушел, мы как бились, не вернули…
– В смысле… в молоко? – оторопело смотрю на молочник.
– Ой, ну это у нас говорят так, когда вот корабль на орбиту выходит, а связи с ним нет, вот называется – в молоко ушел… А я так подумала, надо про нас написать, как у нас там все бывает…
Холодеет спина. Понимаю, что Амо не врет.
– Ой, а я как бы больше все по расчетам по всяким, по цифрам, я вообще двух слов связать не могу… я вот так для себя писала…
– Ну, давайте… пробуйте…
Амо сворачивает самолетик.
Мне страшно. Мне хочется одернуть её, толкнуть нечаянно, чтобы она не попала.
Иначе она тоже пропадет.
Я знаю.
Пропадет, как пропадали…
…кто?
Не помню. Выжимаю что-то из памяти, не выжимается.
Чер-р-рт…
Она стоит слишком далеко от меня, через стол, сворачивает самолетик…
…бросает.
Мое сердце пропускает удар.
…промахивается.
Падает в кресло, закрывает лицо руками, черт возьми, только этого не хватало, чтобы она тут разрыдалась… Подхожу, бормочу какие-то слова утешения, ну что вы, в самом деле, я сюда знаете, сколько хожу, ни разу не попал, да вообще никто ни разу не попал, а вы…
Амо встает, пошатываясь, идет к двери, незаметно сжимает мою руку, сильно, больно, все понимаю, иду за ней, в комнату, в другую, в третью, наконец, усаживается на диванчик, захлопывает дверь.
Вопросительно смотрю на Амо, отчего-то вспоминаю, женат я или не женат.
Амо шепчет:
– А я что про нас знаю…
Настораживаюсь:
– А что?
– А вот… смотрите…
Амо раскрывает тетрадь, показывает мне записи, записи, записи…
Догадываюсь:
– Ваше… творчество?
– Да что вы… – хмурится, – почерк… узнаете?
Узнаю. Почерк Пиро.
Фил Тано (зачеркнуто)
Агник (зачеркнуто)
Амо (зачеркнуто)
– Ну… это это… это он отмечает, кто в журнал не попал…
– А тут, тут смотрите… – Амо листает назад, – вот…
Литературный клуб. Многогранный стол, число граней по числу гостей. Пустые портреты на стенах – там будут те, кто попадет в журнал.
Гости клуба: Фил Тано. Агник. Амо. Здесь должны быть еще какие-то имена, фамилии, характеры – но их нет, их нет…
– А что это значит, вы можете объяснить? – Амо с надеждой смотрит на меня.
Не понимаю. Чувствую что-то не то, очень и очень не то…
– А… а можно нескромный вопрос, а сколько вам лет?
– Семнадцать недавно исполнилось, а что?
– А то… это когда это вы на взлетно-посадочные системы выучиться-то успели?
Вспыхивает:
– Вы… вы мне не верите?
Смотрю на неё. Понимаю, что она не врет. Просто. Потому что. Не врет. Не умеет врать. Просто…
…просто здесь что-то очень и очень не то…
– А где Амо?
Спрашиваю. В пустоту.
Мне никто не отвечает.
Говорю громче:
– Где Амо?
Люди оборачиваются. Смотрят на меня изумленно. Уже по их взглядам я чувствую – что-то здесь не так…
– Это… это кто? – спрашивает….
…этого человека не знаю, новенький кто-то.
– Нет, ну как же, ну…
Начинаю объяснять. Тут же спохватываюсь, что объяснять тут нечего, по их лицам понимаю, что они не знают никакую Амо, просто – не знают. Ни… ни…. ни… незнакомые люди, незнакомые лица, я вижу их первый раз…
Они не знают никакую Амо.
Просто.
Не знают.
Садимся за круглым столом, уставленным чашками, Пиро зорко следит, чтобы чашки были расставлены строго-настрого одна напротив другой. Стол поделен на семь частей…
