Яркие огни, Большой Будда - страница 4

Местные жители были очень подозрительны, как будто их драгоценная популяция могла исчезнуть в любую минуту, как будто у них забирали почву из-под ног. В отличие от Манхэттена, здесь разнообразие становилось поводом для предрассудков, а не основой гармонии.

Гринвич-Виллидж реально находился где-то посередине между мной и моим кампусом в Бруклине. Если в окрестностях Нью-Йорка и есть местность, полностью соответствующая клише, то это Виллидж. Каждый подросток из этой части Нью-Джерси рассматривал этот район как парк развлечений – до него легко добраться на скором поезде, так же как по монорельсовой дороге до Диснейленда. Приезжая туда, они болтались по Вашингтон Сквер Парк, словно Микки и Гуффи по Нет-Нетландии18, там каждый мог увидеть, как они красуются у фонтана – с уродливыми желтыми пакетами Tower Records, заполненными представителями рейтинга «Сорок Лучших исполнителей»19.

Я сам был культурно неграмотен, как тот же Тони Манеро – время для прозрения еще не пришло, и я также поддерживал Tower Records, гордо разгуливая по Бродвею с кричащим желтым пакетом, в котором, по иронии, была как раз та музыка, о которой я узнал от Энсила и его весельчаков. Проезжая на скором поезде от Восьмой улицы до Шестой Авеню через промышленную пустошь Джерси к своему месту отдыха в Харрисоне, я потягивал пиво из темного пакета через соломинку. Физически я путешествовал по воде и по суше, а духовно оставался в вакууме. «Процесс» еще не начался.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 14 ЯНВАРЯ 1985

Мой дерматолог в Мэриленде назначил мне изотретиноин20, и мои тяжелые угри начали исчезать, но вместо этого появилась катастрофическая сухость и шелушение всех слизистых оболочек.

«Процесс» начался.

Я пришел в класс не сознательным и не вдохновленным, и единственное, что меня радовало – это довольно приличные оценки по предмету, который вначале казался пугающим и концептуально непостижимым: пределы, свертка, суперпозиция, экзотермические реакции, адиабатические процессы, коэффициенты отражения, статическое равновесие, частные производные, статистика Ферми-Дирака, скорость по отношению к расстоянию и времени, ускорение и, что важно, понятие энтропии. И это в то время, как мои собратья-художники, вместо того чтобы попытаться измерить, проанализировать и описать мир физически, бесстрашно погружались во внутренний мир бессознательного, а архитекторы оставались там, где кончается один мир и начинается другой.

Пиво потреблялось ежедневно, и я все еще поддерживал связь с Энсилом и его новым соседом по комнате Хьюи, который сказал, что я пугаю его, рассказывая о том, что в последнее время чувствую, будто горю. Энсил был так любезен, что позволил мне купить ему травку в магазине, который продавал ее эксклюзивно на задворках кампуса. Но я все больше и больше склонялся к тому, чтобы самому сходить в тот магазин за травкой и выкурить в одиночестве по возвращении в свою берлогу в Харрисоне. Постепенно мои предубеждения, страхи и комплексы стали подобны палке, сгибаемой с обоих концов, и место разлома совпало с окончанием «Процесса».

В лютом холоде и темноте зимы я бесцельно бродил по улицам Нижнего Манхэттена, останавливаясь в одном корейском магазине продуктов за другим, чтобы купить пива и выпить во время блуждания и поездки на поезде до Джерси. Мои губы сильно шелушились из-за морозного ветра, и они трескались до крови, когда я сквозь боль ел фалафель, соулваки и пиццу в маленьких недорогих ресторанах на улице Макдугал. Мне нужно было во что бы то ни стало отличаться от Тони Манеро, который приветствовал меня при выходе на станции Харрисон, а в моем арсенале была естественная склонность к чистому, неподдельному оксфордскому английскому языку, который я использовал, пугая барменов и продавцов Харрисона, ожидающих услышать просторечивый говор Тони Манеро.