Моих приключений на дереве, завершившихся громким падением, никто не видел. В округе все еще не было ни души. Ни одному человеку, к моему счастью, не захотелось тем утром посетить это кладбище.
Время шло. Дав себе отдохнуть и позволив немного утихнуть боли в спине и дрожи в ногах, я все же предпринял попытку приблизиться к распластавшемуся на земле зверю. Из головы не выходили его фиолетовые глаза. Такие умные. Многие говорят про умные глаза у собак, кошек или обезьян, но это была иная, более высокая ступень разума. Я мог поклясться, что увидел в этих глазах интеллект. Животное смотрело на меня и, словно, анализировало ситуацию, размышляло, что именно стоит предпринять. Это, кстати, полностью исключало его принадлежность к химерам. Произведения не способны на эмоции или размышления, они не испытывают страха, ведь в конечном счете являются лишь машинами из плоти и костей. Да, конечно, мне хорошо были известны все те слухи, о том, что Годвины давно уже научились делать куда более высокоорганизованных и мыслящих созданий, но будем честными друг с другом: разве кто-то в это действительно верит?
Медленно я подошел к зверьку, но тот не шелохнулся. Видимо он знатно приложился. Может, даже сломал себе что-нибудь. А может и не в падении было дело. Там, на дереве, мне показалось, что животное истощено, что ему плохо. Не знаю точно, от чего сложилось такое впечатление. Может, от его позы, от тяжелого дыхания или от того, что зверек даже не повернулся в мою сторону, пока я не нашумел прямо у него под ухом. Возможно, уже в тот момент этот зверь был обессилен, а теперь, шарахнув по мне и свалившись с такой высоты, он и вовсе отключился. Но дышал, и это меня успокаивало. Несмотря на болезненный ожог и падение, я не чувствовал злости по отношению к этому существу. Было бы глупо злиться на него – похоже, что зверь просто защищался. Правда, не закройся я рукой, он мог бы оставить этот ожог у меня на лице и навсегда лишить зрения. И все же в том была моя вина. Я сам полез наверх, никто меня туда не тащил.
Распластанный на земле неподвижный зверь выглядел крайне необычно. Размером он был с кошку, но имел заметно более развитые конечности и очень подвижный и сильный хвост, чем, наверное, мог быть ближе к обезьянам, нежели к кошачьим. Между лапами и телом виднелась кожистая перепонка, как у белок-летяг. Короткая же мордочка же, с довольно широкой пастью, не вызвала у меня никаких ассоциаций вовсе. Прибавленная ко всему этому способность существа светиться и наносить тепловые атаки вгоняла мои и без того довольно слабые натуралистические познания в тупик. Определенно, мне самому в этом было никак не разобраться, а значит, следовало поговорить с настоящим знатоком животной биологии. Хорошо, что один такой у меня как раз был на примете. Осталось лишь доставить к нему животное.
Не стоит думать, что двигал мной один только интерес. Даже если в итоге оказалось бы, что это просто какая-то диковинная разновидность приматов с Младшего Материка, открытая лишь в прошлом году, я все равно ни на секунду не пожалел бы о своих действиях. Передо мной лежало живое существо, которое пострадало и нуждалось в помощи. И я искренне хотел ему помочь.
Я снял свое серое пальто, порванное в нескольких местах во время падения с дерева, и аккуратно, стараясь не причинять зверьку вреда и не дотрагиваться до него голыми руками, накрыл его и, обернув со всех сторон, поднял. Весил зверь совсем не много, оказался не тяжелее домашней кошки. После всех моих манипуляций он, к счастью, не пришел в сознание, и я пожелал от всей души, чтобы так оно оставалось до тех пор, пока мы не прибудем к доктору Киннеру. Было бы очень некстати, пробудись этот малыш в дороге и реши повторить свой красочный фокус. Но риск меня не отпугнул, лишь только придал стимула действовать быстро.
