Шли они как-то по улице на выпас, а навстречу им ватага ребятишек. Стали они до Фимки и баранов задираться, камушки в них кидать. Терпел, терпел Аккой издевательства и решил показать свой неустрашимый нрав. Пригнул он голову к земле, выставил вперёд рожки и бросился в самую гущу. Те врассыпную. Смеются озорники: «не догонишь, ноги, мол, коротки». Аккой в первый раз, действительно, промахнулся, но быстро развернулся и бросился на сорванцов снова, поддав одному в зад. Тогда и разбежались мальчишки в разные стороны. А Аккой спокойно догнал Каракоя, и они вместе пошли за своим предводителем.
– А что, – подумал Курман, – умный у меня баран оказался, надо бы его учиться направить.
Заблеяли тут Каракой с Фимкой:
– Мы тоже хотим учёными стать. Мы тоже хотим, мы тоже, тоже…
На следующий день снарядил скотину Курман, как на праздник, вычесал шерсть для солидности и сразу в институт повёл. Чего мелочиться? При подходе к храму науки увидел Аккой в стеклянных дверях своё воинственное отражение, нахлобучился, глаза кровью залил и бросился вперёд врага отгонять. Через доли секунды проход к знаниям был свободен и даже претензии никто не осмелился предъявить. С тех пор стали они учиться, пустые головы умом-разумом набивать. А вскоре Фимка в профессора выбился, свой институт науки открыл, Каракоя и Аккоя заместителями пристроил.
Леонид Павлович хитро посмотрел на Никифора, прищурился и пафосно заключил:
– Заранее предвидя ваш вопрос «А что Курман?», отвечу: он стал почётным президентом научной ассоциации козлов и баранов, и сейчас выдвинут на соискание очень престижной премии. Кстати, движение в его поддержку уже повсеместно ширится и с каждым днём набирает обороты. Поэтому тем самым ребятишкам, которые когда-то кидали в его подопечных камни, теперь пришло время самим же их собирать.
И имейте в виду, здесь всё по чесноку. Будьте вы хоть семи пядей во лбу, а на трон победоносно взлетит именно тот, кого туда забросят властители мира сего. Это и будет их иконой, место которой далеко не в божьем храме.
А завтра, вот увидите, из этих отпрысков появятся новые горе-учителя, врачи, архитекторы, деятели науки, культуры и искусства, которые с умными лицами будут взращивать себе подобных, а может быть и хуже: воспылавших своей величественностью и недосягаемостью. По сути, это будут те же бестолковые и никчемные твари. И всё вернётся на круги своя, но только в гораздо извращённом виде. А это уже, сами понимаете, ловушка, выбраться из которой удастся далеко не каждому.
– Но такого не может быть!? – удивлённо воскликнул Никифор.
– Вот, и я так думал, что не может, а на деле, как ни крути, выходит по-другому.
К столу неожиданно подбежала официантка и на ходу поинтересовалась:
– Вам ещё или как?
– Да, по одной, – молниеносно ответил Никифор и снова углубился в беседу. – Неужели всё неизбежно движется к своему концу? Конечно, я понимаю, что экспериментировать на людях дело не самое благородное и далеко не нужное. Но на этом противопоставлении обществу мы взращиваем монстров, уничтожающих нас же самих.
– Подождите, – перебил его Леонид Павлович, – не ломайте заранее головой стену. Ещё не всё потеряно, а для примера послушайте другую историю. Она тоже весьма поучительная и своеобразная.
Он прокашлялся, отпил немного пива и, не притронувшись к рыбе, начал излагать уже другую историю:
– Любимец детей пёс по кличке Кинг напрягал последние усилия, еле передвигая передние лапы и волоча за собой обездвиженную заднюю конечность. Какой-то лихач переехал её на своей автомашине, когда он перебегал дорогу. Водитель, конечно, видел, не мог не видеть трагедии и отчётливо слышал глухой удар маленького тела о передний бампер, но не остановился, а, наоборот, безжалостно нажал на педаль, убыстряя ход своей иномарки. Внутри салона играла музыка. Одурманенный кальяном владелец машины любовался очаровательной пассажиркой и порывался на ходу поцеловать её.
