– Свободно? – спросил он.
– Присоединяйтесь, – бодро ответил старичок и очистил от рыбного мусора добрую половину стола.
Никифор в знак приветствия махнул головой, а затем посвятил своё воспалённое воображение изучению окружения. В какой-то момент ему показалось, что он попал в дикое племя каннибалов, разминающихся перед его поеданием.
«Вон тот в шляпе явно предводитель», – размышлял он. – «Взгляд у него какой-то хитрый и властный. Палец в рот ему лучше не класть, руку обязательно по локоть отхватит. А, что рядом, длинноволосый, скорее всего, шаман: уж очень много и, по сути, ни о чём болтает. Только бубна ему не хватает. Телодвижения остальных похожи на ритуальный хоровод дикарей вокруг костра перед роковым прыжком на свою жертву».
Наконец принесли пиво, и Струганов стал постепенно вытанцовывать дальнейший разговор.
– Никифор, – для начала представился он.
– Очень приятно. Леонид Павлович, – дружелюбно отозвался старичок и шмыгнул носом для того, чтобы поправить сползшие на губы очки, не прикасаясь к ним рыбными руками.
– Что-то народу сегодня многовато, – продолжил Никифор, оглядываясь по сторонам.
– А здесь к вечеру всегда так. Какой русский после работы за воротник заложить не любит? Я вот, смотрю, вы тоже к этой касте относитесь?
– Да нет, я так, случайный прохожий. День трудным у меня выдался, дай, думаю, зайду, клапана спущу.
– Все так, по началу, говорят, а потом ничего, привыкают. Бывает, последнее из кармана вытряхивают, чтобы душу успокоить. Мне кажется, она у вас тоже не на месте. Что-то беспокоит её, тревожит. Я не прав?
Никифор бросил оценивающий взгляд на своего собеседника и согласился:
– Действительно. Вы как в воду смотрите.
– А что случилось, если не секрет? Может быть, я чем-нибудь помогу? – поинтересовался Леонид Павлович. – Вы не смотрите, что я больной и старый. Если покопаться, под моими сединами ещё можно что-нибудь дельное выискать.
Никифор задумался, молча сделал несколько глотков пива, зажевал рыбой, хвост которой ему любезно преподнёс всё тот же старичок, и для убедительности спросил его:
– А вы кем будете?
– Не понял. Уточните, пожалуйста, – нисколько не сконфузился Леонид Павлович.
– Ну это, по профессии.
– А. Так, знаете ли, я не местный, приезжий, из деревни. Уже неделю в городе околачиваюсь, от дел крестьянских, так сказать, отдыхаю. А по профессии учитель-гуманитарий в школе, хотя давно уже на пенсии. Преподаю всё, что под руки попадётся. С кадрами на селе, сами понимаете, дефицит. Вот и стал многостаночником поневоле.
Через каких-то пять-десять минут разговор между ними пошёл уже в более доверительном ключе. На деле Леонид Павлович оказался не просто интересным собеседником, а большим знатоком человеческих душ, мастером психологии. И когда он достиг, пожалуй, самого главного – проникся сутью происходящего с Никифором, он снова почувствовал в себе востребованность педагогических знаний.
– Вы знаете, – перебил Леонид Павлович никчемное нытьё своего теперь уже друга. – Я попробую объяснить вам ситуацию на пальцах. Вы же умный человек, думаю, поймёте меня правильно.
И он углубился в повествование.
– Жили у одного человека по имени Курман козёл Фимка и два барана. Один был чёрный курдючный, очень важный, другой – белый тонкорунный меринос. Так и звал он их по цвету шерсти – Каракой и Аккой.
Жили они дружно. Курман каждый день выводил их в чисто поле жирок нагуливать, чтобы перед соседями не стыдно было. Впереди этого небольшого стада, как и положено, шёл провокатор Фимка – красивый парень, но козёл, а сзади плелись Каракой – походкой от Дольче Габбана и хулиган Аккой. Подстёгивал тройку скотины всегда Курман, он и смотрел, чтобы ни одна тварь не заблудилась.
