«Не имеет значения, о чем он думает, – тут же одернула она себя. – И никогда не будет иметь значения. Не должно иметь значения».
Халиф шагнул вперед и принял оружие из рук Шахразады, застыв, когда их пальцы соприкоснулись, после чего отстранился. Тигриные глаза затуманились, выражение лица снова стало непроницаемым. Не произнося ни слова, он положил стрелу на тетиву, принял нужную позу и вскинул лук. Поджарое тело казалось идеальной картинкой из пособия по стрельбе, поражая четкостью движений, когда он натянул лук с двойным изгибом так, что тот почти превратился в дугообразный.
Прицеливаясь, халиф медленно выдохнул.
Шахразада с трудом сдержала улыбку, поняв, что стреляет лучше.
Стрела полетела почти прямо и попала почти в самый центр мишени, однако все же не в яблочко.
– Неплохо, мой господин, – похвалил Джалал.
– Приемлемо, – едва слышно поправил халиф, опуская лук и возвращая его Шахразаде. – Но и хвастаться нечем.
Не встречаясь с ней взглядом, он повернулся, собираясь покинуть площадку.
– Мой господин, – окликнула халифа девушка. Тот остановился, но не обернулся. – Осмелюсь попросить…
– Джалал – отличный наставник. И гораздо опытнее меня.
В душе Шахразады вспыхнуло глухое раздражение. Как это чудовище посмело вообразить, что она чего-то от него хотела? Помимо немедленной смерти.
– Ну и отлично! – огрызнулась она.
Халиф сделал несколько шагов и снова остановился, в этот раз оборачиваясь:
– Шахразада?
– Да?
– С нетерпением жду нашей встречи сегодня ночью.
Шахразада резко вытащила стрелу из колчана и наложила на тетиву.
«Как же я его презираю! Воображает, будто может научить меня обращаться с луком, а сам пользуется прицелом! Тарик одолел бы этого неумеху с закрытыми глазами. Один из лучших фехтовальщиков Рея – но не лучший – ха!» – думала девушка, стараясь не обращать внимания на неуверенность, пустившую ростки в сердце.
* * *
Джахандар лежал на боку и пустым взглядом смотрел в стенку шатра, которая колебалась на холодном ночном ветру.
Сам мужчина прислушивался и ждал.
Как только дыхание Ирсы выровнялось, свидетельствуя, что она погрузилась в сон, он осторожно повернулся и тихо откинул покрывала, замерев, когда дочь зашевелилась. Убедившись, что она лишь приняла более удобную позу, отец медленно поднялся на ноги, которые до сих пор ныли после целого дня в пути.
С превеликой предосторожностью Джахандар прокрался к седельной суме, стараясь не шуметь, достал оттуда сверток, вытащил старую потрепанную книгу в кожаном переплете и спрятал на груди. Почувствовав исходившее от древнего фолианта тепло, сердце хранителя забилось сильнее.
Сильнейшая магия теперь находилась в его руках.
Джахандар скользнул в угол шатра и положил драгоценную рукопись на крышку сундука с одеждой. Затем зажег единственную свечу. И глубоко вдохнул.
Переплет фолианта был потрепанным, надписи – нечитаемыми, а уголки – порванными. Замочек, находившийся по центру, уже заржавел.
Джахандар смотрел на почерневшую, древнюю книгу.
Если только он ступит на этот путь…
Он закрыл глаза и сглотнул, вспоминая последние дни жены, когда она лежала в постели, задыхаясь и умоляя хоть еще об одной секунде с детьми.
Заклиная Джахандара, чтобы тот излечил ее от изнуряющей болезни.
Он подумал о том мгновении, когда подвел любимую, о том, каким бесполезным себя чувствовал, когда держал ее безжизненное тело. И о парализующем бессилии, с которым наблюдал, как старшая дочь отправилась в лапы безжалостному монстру всего два заката назад.
