Лорд Литлтон оказался куда интереснее, чем она ожидала, – высокий, седовласый и добродушный.
– Вы охотитесь? – спросила она при первой же возможности.
– Не выношу вида крови, дорогая.
– Ездите верхом?
– Лошади? – Он фыркнул. – Проклятые глупые животные!
– Думаю, мы с вами можем стать хорошими друзьями, – сказала Тара.
В Вельтевредене было множество комнат, не нравившихся Таре; особенно она ненавидела столовую, в которой висели головы зверей, давно убитых Шасой, – они таращились со стен стеклянными глазами. Этим вечером она рискнула усадить Молли по другую сторону от Литлтона, и уже через несколько минут та заставила его безудержно хохотать.
Когда дамы оставили мужчин с портвейном и кубинскими сигарами и перешли в дамскую гостиную, Молли отвела Тару в сторонку, переполненная восторгом.
– Я весь вечер просто умирала от желания остаться с тобой наедине! – зашептала она. – Ни за что не угадаешь, кто прямо сейчас находится в Кейптауне!
– Так скажи!
– Секретарь Африканского национального конгресса, вот кто! Мозес Гама, вот кто!
Тара, застыв на месте и побледнев, уставилась на нее.
– Он приедет к нам домой, хочет поговорить, соберется небольшая группа. Я его пригласила, и он специально просил, чтобы ты тоже присутствовала. Я и не знала, что вы знакомы.
– Я с ним встречалась только один раз… Нет, дважды, – поправила себя Тара.
– Ты можешь прийти? – настаивала Молли. – И как ты понимаешь, будет лучше, если Шаса ничего не узнает.
– Когда?
– В субботу вечером, в восемь.
– Шаса как раз уедет. Я приду, – ответила Тара. – Ни за что на свете не пропустила бы такого.
Шон Кортни был ярым приверженцем своей подготовительной школы для мальчиков Западной[3] провинции, или школы Мокрых Щенков, как ее называли. Быстрый и сильный, он лишний раз пронес мяч за голевую черту в игре в регби против школьной команды Рондебоша, лично добыв победу, в то время как его отец и двое младших братьев следили за игрой с боковой линии поля, подбадривая криками юного игрока.
Когда прозвучал финальный свисток, Шаса задержался лишь настолько, чтобы поздравить сына, с усилием сдерживаясь, чтобы не обнять вспотевшего ухмыляющегося подростка с пятнами от травы на белых шортах и ободранным коленом. Такое проявление чувств на глазах сверстников Шона могло унизить мальчика. Вместо этого они просто пожали друг другу руки.
– Хорошая игра, приятель. Я тобой горжусь, – сказал Шаса. – Извини за выходные, но я все исправлю.
Хотя Шаса искренне выражал сыну сожаление за то, что вынужден отсутствовать в выходные, но по дороге к аэродрому в Янгсфилде ощущал небывалый подъем духа. Дикки, его механик, уже вывел самолет из ангара на бетонированную площадку.
Шаса вышел из «ягуара» и остановился, сунув руки в карманы, с сигаретой в углу рта, с восхищением глядя на элегантную машину. Это был военный бомбардировщик «Москит DH98». Шаса купил его на одной из распродаж Королевского воздушного флота на аэродроме Биггин-Хилл и полностью отремонтировал с помощью опытных мастеров фирмы «Де Хэвиленд». Он даже заставил их переклеить все фанерные конструкции новейшим эпоксидным клеем «Аралдит». Изначальный «Родукс» показал свою ненадежность в условиях тропиков. Избавленный от вооружения и всех военных приспособлений, «москит» тем не менее выглядел грозно. Даже компания Кортни не могла бы себе позволить новый гражданский реактивный самолет, но этот был следующим в ряду наилучших.
