– Тебе тоже довольно, юная леди.
Она не обращала внимания на протестующие вопли Изабеллы и силой стянула с нее купальный костюм.
– Мне больно! – скулила девочка, когда Тара вытирала ее мокрые волосы грубым полотенцем, а потом закутывала ее в него.
Изабелла побежала к отцу, продолжая хныкать и спотыкаясь о края полотенца.
– Мамуля не разрешает мне плавать! – Она забралась на колени отца.
– Жизнь полна несправедливости.
Шаса обнял ее, и она в последний раз судорожно всхлипнула, прижавшись влажными кудрями к его плечу.
– Отлично, я никчемный дилетант. – Тара снова плюхнулась на коврик. Она уже совладала с собой и села напротив мужа, скрестив ноги. – Но что, если я откажусь сдаться? Что, если я продолжу следовать велению моей совести?
– Тара, не старайся вызвать меня на конфронтацию, – мягко откликнулся Шаса.
– Ты всегда получаешь то, чего хочешь, не так ли, Шаса? – Она подначивала его, но он покачал головой, отказываясь принять вызов.
– Я хочу обсудить все логично и спокойно, – сказал он.
Но Тара не собиралась подчиняться, оскорбление слишком задело ее.
– Я могу забрать детей, ты должен это понимать, твои мудрые адвокаты должны были тебя предупредить.
– Черт побери, Тара, ты же знаешь, что я не об этом говорю, – холодно произнес Шаса, но крепче прижал к себе ребенка, и Изабелла протянула ручку и погладила его по подбородку.
– Ты такой колючий, – радостно пробормотала она, не замечая напряжения. – Но я все равно тебя люблю, папочка.
– Да, мой ангел, и я тоже тебя люблю, – ответил он, а затем снова обратился к Таре: – Я не угрожал тебе.
– Пока нет, – уточнила она. – Но это впереди, если я знаю тебя… а я должна знать.
– Не можем ли мы поговорить рассудительно?
– Нет необходимости, – внезапно сдалась Тара. – Я уже все решила. Я уже убедилась в бесплодности наших маленьких протестов. Некоторое время назад я поняла, что напрасно трачу жизнь. Я знаю, что пренебрегала детьми, и во время той поездки в Йоханнесбург решила, что мне следует снова заняться учебой и оставить политику профессионалам. Я уже решила уйти из «Черных шарфов» и закрыть клинику или передать ее кому-нибудь.
Шаса изумленно уставился на нее. Он не верил в такую легкую победу.
– А чего ты хочешь взамен? – спросил он.
– Я хочу вернуться в университет и получить степень по археологии, – решительно заявила Тара. – И я хочу полной свободы, чтобы путешествовать ради учебы.
– Договорились, – с готовностью согласился Шаса, даже не пытаясь скрыть облегчение. – Ты не суешь нос в политику и можешь ехать куда угодно и когда угодно.
Тут вопреки его воле глаза Шасы снова устремились к ее груди. Он был прав, грудь жены наполнилась красотой, она буквально выпирала из шелковых чашечек ее бикини. И в Шасе вспыхнуло жаркое желание.
Она поняла это по его лицу. Она так хорошо все это знала и внутренне взбунтовалась. После того, что он только что ей сказал, после его небрежных оскорблений, после его предательства всего того, что она считала дорогим и священным, она понимала, что никогда больше не сможет снова принять его.
Она сбросила верхнюю часть бикини и потянулась к халату.
Шаса был в восторге от их сделки, и, хотя он редко пил больше одного бокала вина, в этот день он прикончил остатки рислинга, пока они с мальчиками готовили обед над ямой для барбекю.
Шон очень серьезно отнесся к обязанностям помощника шеф-повара. Всего один или два куска мяса упали в золу, но Шон тут же заявил братьям:
