– Бог ты мой! Это что за сброд? – так нежно встретил теперь уже молодых солдат, простите, «салаг», сержант. – Я не понял. Пилотки на затылках. Ремни ниже пояса, на самых яй… болтаются. Сапоги гармошкой. Вы это как? В одну шеренгу становись. Смирно!
Он подходил к каждому. Сняв ремень, подгонял его длину по овалу головы от подбородка к темечку. Затем поправлял конвертиком гимнастерку и застегивал ремень. Пилотки поправлял на высоту двух пальцев от бровей. Удар носка сапога по голени означал расправление «гармошки» голенища сапога. Лично застегивал крючки гимнастерок, предварительно загибая их, так что дышать было невозможно. Осмотрев творение своих рук, он ахнул и, подходя к каждому, установил на места тренчики поясных ремней. В это время младший сержант что-то быстро говорил на ухо второму сержанту с красной повязкой на правом плече и косился в сторону шеренги. Прапорщик убыл из расположения.
– Вот, другое дело. Слышь, Синий, смотри, какие орлы к нам прибыли.
– Вижу, Толстый, – и сержант с повязкой пошёл вдоль строя.
Он медленно, как бы нехотя передвигался перед строем. Внимательно смотрел на каждого, осматривал форму. Чему-то улыбался и шёл дальше. Проходя мимо Валерки, он, не останавливаясь, резко развернулся и коротким, но сильным ударом впечатал свой кулак в его грудную клетку. «Уф-ф-ф», – только и вырвалось из груди «салаги». Тело отлетело назад и, ударившись о стенку, сползло вниз. В глазах потемнело, а до слуха долетели слова сержанта: «Уроды, если ещё кто из вас поднимет руку на своего командира, будет иметь дело со мной». Валерка медленно, но с достоинством поднялся. Хоть ему и было больно, но он выпрямился и гордо поднял кверху голову. Встал в строй.
– Ты смотри, Синий, а он живчик. Молодец! Редко кто выдерживает удары Синего. А тут неожиданно. Ну, ты глянь?
В Валеркиных глазах посветлело. Круги развеялись. Он зло посмотрел в сторону младшего сержанта. Тот стоял и по-прежнему улыбался своей идиотской, но полной счастья улыбкой.
– Всё, Толстый. Концерт окончен. Отбивай их. Через три часа подъём.
– Вольно, «салаги». Нале-е-е-ево. В спальное расположение шагом марш.
Колонна пошла в темноту коридора. Здесь стояли двухъярусные панцирные кровати. Они располагались квадратами, как стало ясно позже, по числу взводов, отдельно друг от друга. Возле второго квадрата их остановили и сказали: «Отбой». Сон пришёл резко, с первым прикосновением головы к подушке.
«Салаги»
– Рота, подъём! – голос дневального разрезал утреннюю тишину.
«Какая рота? Какой подъём? – медленно работали мысли, глаза не открывались. – Сон, что ли? Какой-то странный сон. Какой-то скрип? А что это за крик вдалеке?»
– «Салаги», что, команды не слышали? А ну, дневальный, повтори команду.
– Рота, подъё-ё-ё-ё-ё-ём!
Новоиспеченные солдаты поднимались медленно. Крутили головами. Протирали глаза. На противоположной стороне спального помещения спрыгивали с кроватей и быстро одевались, становясь в строй такие же, как и они, ребята.
– Э, уроды! Вы что это, команды не слышали? Подъём, твари вонючие!
Началось шевеление.
– Строиться в спальном проходе. Слышишь, Санёк, а ну, погоняй их «Отбой», «Подъём».
Новобранцы построились в проходе спального расположения.
– Смирно! Вольно! Отбой! – громко и отрывисто скомандовал младший сержант.
Молодёжь развернулась в сторону кроватей, и прогулочным шагом каждый направился на своё место, залез под тёплое одеяло.
