Гордей подошёл к ней, близоруко водящей руками под партой, присел рядом:
– Твоё имя красивое, – так он сказал.
«Потому что больше ничего красивого во мне нет», – подумала Кайса.
Она резко выпрямилась и задела свой рюкзак. Теперь уже и на самом деле всё содержимое вывалилось на пол. С безнадёжным скрипом треснуло стекло на планшете, разлетелись карандаши и ручки, в угол покатился Сердечко.
Гордей остановил домовёнка ногой, поднял его с пола. Сердечко, жизнерадостно улыбаясь, пялил на него свои огромные глазища.
– А это кто у нас такой? – спросил Гордей.
– Фигурка, – замялась Кайса. – Папа сделал. Когда… Я ещё совсем маленькая тогда…
Она оправдывалась, уже чувствуя, как приятное и открытое лицо парня перекашивает отвратительная усмешка: «Тяжёлое детство, деревянные игрушки…». Сердечко папа вырезал из бивня моржа. Когда ещё был жив. Папа, конечно, не морж.
– Симпатичный, – неожиданно кивнул Гордей. – Талисман, да?
Он понял.
– У меня ещё есть. Папины… Хочешь посмотреть? – вдруг предложила она.
Мальчик кивнул, с неподдельным интересом разглядывая поделку.
– Это прямо как японские нэцкэ. Только на какой-то такой… очень наш лад.
С самого первого их разговора Кайса чувствовала Гордея. Любовь вовсе не слепа, она как раз и просвечивает рентгеном объект страсти. Это состояние, которое гораздо точнее отражает реальность, чем обычное сознание. Малейшее движение, любую складку между бровей, едва уловимый взгляд в сторону. Всё-всё. Это ты себя убеждаешь в том, чего нет на самом деле, а незримая нить, натянутая между вами, всегда болезненно отдаёт под ложечкой: что-то не то.
С самого начала и до сих пор не то…
За восемнадцать лет высокий мальчик с изящными запястьями и благородной посадкой головы приобрёл могучую фигуру водителя-дальнобойщика, нежный пух на гладкой коже превратился в жёсткие волосы, а чистый взгляд наполнился бесконечной усталостью. Не от чего-то конкретного. Усталостью от жизни.
Только вот ладони остались прежними. Так странно и нелепо на волосатых руках: изящные запястья и тонкие длинные пальцы.
Лёгкая рука. Так говорили пациенты про мужа Кайсы.
***
Руки он отмыл, но вот всё остальное…
Ребёнка с сотрясением в «неотложке» вытошнило на него несколько раз подряд, и Гордей, сдавая мальчика в приёмной, чувствовал, как дежурный врач и медсёстры старались задержать дыхание, пока он не покинул предбанник. Оформление прошло молниеносно, хотя столпотворение прибывших с пациентами машин превышало все мыслимые пределы. Ирина смотрела с сочувствием, но тоже старалась не дышать в его сторону.
И рыжий пёс Метастаз, дремавший на тёплом колодце, от которого шёл пар, учуяв облёванного Гордея, поднялся и удалился восвояси. А Гордей, между прочим, припас ему котлетку. Он развернул салфетку с котлеткой на колодце, но Метастаз не вернулся даже за ней.
– Машинку помыть нужно, – сообщил водитель.
Он курил у «неотложки», распахнув двери и открыв все окна.
– И меня – тоже, – кивнул Гордей. – Завези домой, пока будешь в дезинфекции, как раз успею.
– У нас ещё… – начала Ирина, но он нахмурился:
– Предлагаешь мне вот так…
– Нет, конечно, – торопливо ответила она, – просто напоминаю, что расслабляться не стоит. Почему бы не сполоснуться в мойке?
Ирина славилась непревзойдённой верностью отделению скорой помощи. Пожилая медсестра давно могла бы осесть в диспетчерской, а не мотаться по городу в холод, зной, под палящим солнцем и в ночной тьме. Но ни разу даже не намекнула на подобный вариант своей судьбы.
