Если бы двадцатилетняя свежевыбритая модель Бори и сильно постаревшая шестидесятилетняя версия Бориса встретились, разве не произошло бы ужасного конфликта, аннигиляции, взрыва от несовместимости этих людей? Вы скажите, фигня всё это, достойная всех этих фантастов, а у нас де, циничный реализм. Nuda veritas, как говорили римляне.
Одним словом, однажды, когда Борис Сажин раскуривал новомодный вэйп, клубы дыма от которого раздражающе пахли вишней на весь офис, принося вреда не меньше, чем обычная сигарета, шлагбаум пустил в посёлок молодого человека, имеющего вид среднестатистического москвича. Потёртые джинсы, чёрная майка с надписью #Anarchia. К этому полагался непременный такой же чёрный, как майка, местами уже белесый рюкзак за плечами и, конечно же, бледная кожа и несколько нервический тип лица, который юноша пытался скрыть за удачно созданным образом эдакого ходока. Так вот пока день не предвещал никаких перемен, которые могли воспрепятствовать поездке Сажина за вкуснейшим чебуреком, выпекаемым гастарбайтером из солнечного Узбекистана.
Стоит отметить, что посёлок этот, где, как читатель понял, обитал не только Сажин, но и гастарбайтер, находился на отшибе столицы, вернее сказать за её пределами, но кряхтя и постанывая, он всё же вполз в её административные границы, поместился подле высоток в тридцать этажей, самодовольно оградился от жителей муравейников шлагбаумами и, набычившись, стал смотреть на окружающий мир с большим превосходством. Как известно, на мостовой лежал кирпич и считал, что он москвич…. Коттеджи, рядные дома, дорогущие особняки кучковались в этом странном месте со всех сторон огороженным теми самыми высотками. Они будто сбились в разномастную отару овец подле пожарного водоёма, но как читатель догадывается, отаре нужен был не только пастух, но и масса других специалистов.
Таких как наш Борис Ануфриевич, в чьи обязанности входило не только обеспечивать жителей мировой паутиной, но и посредством всяческих мудрых программ приводить в действие водозаборный узел, шлагбаум, местную подстанцию… Одним словом ему было чем заняться с одиннадцати утра, когда этот грузный человек с трудом взбирался по неудобной лестнице на мансарду офиса правления, где и располагался его кабинет и в котором он нещадно обкуривал сотрудников дымами из новомодного вейпа.
Когда стрелки на часах приблизились к часу, когда молодой, типичный москвич уже сидел в офисе и вёл беседу с председателем этого возомнившего себя пупом Земли посёлка, Борис уже подумывал о чебуреке. Но эти его помыслы были прерваны грубым звонком рабочего телефона. Вызывал председатель. Борис Ануфриевич вылез из своего кресла, как медуза из кораллового рифа, в котором нечаянно запуталась. Поднялся во весь свой немалый рост, выстроил своё тело в вертикальное положение, распределил живот над поясом брюк и колыхаясь всем телом спешно направился к лестнице. Задыхаясь, преодолел два пролёта вниз, вспотел и вошёл в кабинет к председателю.
Узкие злые глаза вспыхнули при виде нелюбимого, но так нужного сотрудника. На заросшем щетиной лице играла доброжелательная улыбка, смотрящаяся дико и пугающе на фоне враждебного взгляда крошечных глаз болотного цвета, которые сливались с красноватым лицом и остатками рыжей шевелюры. Временами казалось, что глаз вовсе и нет, и общаешься ты с полусгнившей плотью. Председатель указал рукой на кресло рядом с собой, в которое Сажин усадил свой немалый вес, подсобрав прежде ягодицы, втайне надеясь, что этот ход поможет ему не продавить сей ценный предмет мебели.
