***
Задолго до того момента как Светлана в последний раз увидела синее пальто и шляпку, после чего уныло побрела в своё бытие, она весело скакала на старом белом рысаке на ипподроме в Рязани и будущее виделось ей значительно более радужным, чем годы спустя. Но уже тогда она будто специально выбрала себя самого злого коня, замучившего своей страстью кусаться всех подряд – от тренера до конюха. Так как резвость его была на нуле, то Воробей был отдан в учебную группу, где на тот момент обучалась мастерству верховой езды будущая сотрудница московской конной полиции.
– Я не могу его бросить, – ответила она тренеру, предложившему сменить лошадь после того как заметил кровоподтёки на предплечьях у девушки от конских зубов. Свете показалось, что в глазах спортсмена промелькнуло уважение к её верности коню, приносившему ей такие страдания. И хотя даже в качестве учебной лошади, Воробей мало что мог дать начинающему всаднику, Света не стала от него отказываться. Тем более что замеченное уважение в глазах тренера, которое она истолковала именно так, ей крайне импонировало. В действительности Данила уже тогда подумал, какая замечательная из этой пухленькой девчушки выйдет жена, просто идеальная, готовая сносить все мужнины капризы. И уже через некоторое время после того как лишил девственности начинающую всадницу, предложил ей переехать к нему, дождаться её 18-ти лет и пожениться. Надо ли говорить, что ещё вчерашняя школьница была на седьмом небе от счастья? Двадцатипятилетний парень казался ей очень взрослым, а имеющейся у него статус кандидата в мастера спорта делал его особой удачей, которую она схватила если не за хвост, то за хлыст уж точно.
Позднее Света вспоминала бурную страсть, переросшую в безрадостное существование в крохотной коморке, что располагалась прямо над конюшней, где из бытовых удобств была только плитка, да умывальник. Но именно здесь суждено было родиться старшей дочери, имени которой спустя двадцать лет Света даже не называла. А зачем, коли та уже устроена? Скуку, от которой маялась Света в коморке над денниками, не развеяла даже новорожденная. Целыми днями она сидела и смотрела на скаковой круг, зевала, подпирая пухлым кулачком милый подбородок, ждала мужа, всё меньше проявлявшего интерес к её телу и заглядывалась на новоприбывающих спортсменов.
В один прекрасный день, когда она гуляла вдоль скакового круга с малышкой, ей встретился хорошо одетый мужчина, который очевидно случайно оказался в этом совершенно особом мире конных страстей. Пётр Ильич совсем не походил на привычных Свете мужчин. Носил чистую рубашку с коротким рукавом, брюки со стрелками, пусть и дешёвого покроя, но брюки, а не замызганные бриджи. И от рода его деятельности веяло чем-то успешно-западным – мерчендайзер. Света так и не научилась правильно выговаривать это слово. Зато достоверно знала, что её новый любимый, а как внимательный читатель уже догадался, Пётр Ильич уже через час после знакомства лихо перешагнул в эту категорию мужчин в жизни нашей героини, объезжал все окрестные супермаркеты и, волнуясь до потения ладошек, выставлял сухие супчики их компании в нужном порядке на нужной полочке. Ничем другим съестным в розницу крупная международная компания больше не торговала. Все остальные предметы бытовой химии находились в ведении других мерчендайзеров, и каждый отвечал за правильное место своего шампуня, мыла, чистящего порошка. Ну а Пётр Ильич за сухие, растворимые в кипятке супчики со вкусом брокколи.
